Вроде бы, надо продолжать писать отзывы, но... Не могу сразу вернуться к работе, прерванной случайными обстоятельствами.
Знаю - надо изживать. Пометка сделана, меры приняты.
Но всё же сейчас - не вернусь.

Сейчас я вспоминаю.
Ночь-утро - как раз для этого самое время.

...её нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле слова. Никогда нельзя было назвать - несмотря на то, что она всё более овладевала умением "показать себя", умением очаровать и умением "быть женщиной" - кажется, это называется именно так.
......её нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле слова. Никогда нельзя было назвать - несмотря на то, что она всё более овладевала умением "показать себя", умением очаровать и умением "быть женщиной" - кажется, это называется именно так.
У неё чёрные волосы - длинные и чуть вьющиеся, хотя последнее не всегда заметно. И тёмные, опасные глаза под изогнутыми чёрными бровями. Если это и красота - то тяжёлая, опасная, почти сумасшедшая. И я всё равно называл её - чуть с иронией, чуть всерьёз - ma belle Ирэн.
Это было всегда - чуть ирония, чуть серьёзность, перемешанные в такой пропорции, что не догадаться, где что и не отличить одного от другого. Где правда, которая должна быть давно сказана, становится предметом для постоянной игры на грани, эту грань никогда не переходящей.
Наверное, я всё-таки идиот - или настолько привк к недоговоренности, или же - что ещё вероятней - просто считал статус-кво тем, чем лучше не рисковать, потому что - может обернуться и хуже. И слова, обращения, недомолвки на самом деле будто бы ничего не значат. Тем более, что пущенные мной "стрелы" - падали в пустоту, и мне было жаль, что я не могу увидеть выражения её глаз, когда она читает мои стихотворения или короткие письма.
А сейчас она, кажется, встречается с каким-то парнем - как она говорит, просто для того, чтобы попробовать "романтические отношения" на вкус. "Холодная кровь", которую, кажется, намертво вьелись кислотные дожди родного города - и алый цветок, так естественно смотрящийся вместе с её волосами. Я вырвался из паутины дождей, а она осталась - и она не обещала ждать, и я ничего не обещал, а в том октябре во время прогулки под облетающими жёлтыми листьями было слишком холодно и слишком коротко, а стихотворение - то самое - она так и не успела прочесть.
Я написал ей, когда она уже села в самолёт.
читать дальше

Тандем - или то, что могло им быть. Несбывшееся, неслучившееся, упущенное - или не совсем, но пока этого никак не проверить. Она молчит, она не появляется в сети - наверняка, у неё сейчас много других, более важных дел.
...А фотографии - всё откровеннее, читать дальшеи со всё большим чувством я повторяю "ты прекрасна", и шучу, легко и приятно, и жалею, что не я теперь её почти-постоянный фотограф - восхищающийся искренне и не допускающий до осуществления свои задние мысли. Всего-то лишь - коснуться плеча, посмотреть в глаза, перестать бояться и скрывать всё, что слегка выходит за рамки. Откровенные фотографии, откровенные мысли, квинтэссенция кислотного дождя над Новокузнецком - нежелание жить, растворённое в холодной крови. Бесцельность. Кто виноват в том, что в её душу не вложен огонь, который и должен бороться с внешним холодом?... Кто. Никто, разумеется никто. Мы же не верим в богов, которые создают наши судьбы.
И всё кажется - что действительно без толку расточать комплименты, останавливаясь у невидимой стены всякий раз, если когда-то - так и не подарил розы. Три розы, на свои сбережения, пасмурным днём шестого октября две тысячи восьмого года - почти полтора года назад. Отчаянный шаг, на который я наконец решился - после трёх откровенных стихотворений "в стол", после одной в меру откровенной смс ей, в такт судорожно звучащей в голове песне "Исполинские чёрные грифы". Я влюбился в неё - влюбился в лучшую подругу. Влюбился откровенно, страшно и глупо, первый раз в жизни, почти внезапно, даже не сразу и осознав, что это такое.
И я стоял у ворот её пафосного лицея, не решаясь зайти внутрь - ведь что я, как дурак, буду там делать с цветами?... А в это время за ней заехал отец, без предупреждения, и она вышла к нему с заднего выхода. О чём соообщила мне только чуть позже.
Три розы - алые, с нежными лепестками - закончили свою жизнь в интернет-забегаловке у улыбчивых добрых армянок.
А мои чувства после двух дней лихорадочного молчания, вернулись в свои берега.
Всё кончилось, всё прошло.
Всё осталось. Всё осталось, только я не сказал - не хотел, не мог и не собирался, а потом я впервые уехал в Москву, и нескладная девчонка с сумасшедше пахнувшими волосами, свернувшаяся в моих руках, как котёнок, надолго заслонила мне остальной мир. Когда-то, в один период жизни, я шутил: "Александра - для души, Пеарл - для тела, а Ирэн... - Ирэн для сердца. Или для мозга". Оно не было неправдой. Но и правдой в полной мере, наверное, не было.
Это действительно должен был быть тандем, и он почти-был.
Я не знаю, можно ли вернуть - можно ли дойти до дома, благо, я помню, как. Без стеснения позвонить в дверь, найти её, дёрнуть за руку, если будет уходить. И сказать всё как есть - без ложного пафоса и сожалений, просто сказать. Просто назвать в глаза - ma belle. Простое и понятное созвучие.
Я не знаю, что будет дальше.
Она однажды чуть было не проговорилась о своих чувствах ко мне - но оговорки и игры словами слишком часты между нами. Если бы она сказала прямо - что бы удерживало меня. Ничего, ровным счётом. Какие там приличия, правила, остальное...
Больше всего я боюсь, приехав в Новокузнецк, застать там фальшивое зеркало.

Смотрите также