В который раз пересматривая/переслушивая "Элизабет" (конкретно эссенскую версию) поймал себя на какой-то странной разновидности сочувствия к эрцгерцогине Софи - собственно нечто такое мелькало еще при самом первом приобщении к мюзиклу (то была венская-2005). В дуэте "Беллариа" она просто появляется в несколько ином свете, чем до того - когда мы видели ее несгибаемой противницей главной героини и весьма неприятой личностью вследствие этого. А этот небольшой фрагмент заставляет задуматься, какой была Софи на самом деле, ради чего и почему жила - и каким она хотела видеть сына, в текущем облике которого, впрочем, ее вина вполне заметна, потому что он привык к тому, что все решения принимает волевая сильная мать - а она видела в сыне, между тем, смысл жизни, и ради него смирялась и следовала долгу. В общем, вовсе не злокозненной ведьмой она кажется в конце - постаревшая, с клюкой, но тем не менее упрямо закладывающая руку за спину и не желающая полностью сгибаться даже сейчас - когда проиграла, когда судьба привычного уклада действительно под угрозой, когда любимый сын от нее отвернулся. И она-то не эгоистка, если подумать, в отличие от кое-кого еще просто вот такие у нее понятия... специфические.
Интересно было бы прочитать про ее встречу со Смертем, признаться. Но это, видимо, опять по принципу самообслуживания, если руки дойдут.