И в тему

[grey-kite]

Выложу свои мини со второго левела. Наконец.
По Симс-2.

Название: Дети и их родители
Автор: Коршун
Персонажи: Паскаль Кьюриос, Видкунд Кьюриос, Лазло Кьюриос - и их неканонные, но симпатичные дети, преимущественно зеленые
Рейтинг: PG-13
Жанр: общий, POV, юмор
Размер: мини, 2130 слов
Аннотация: один день из жизни семейства Кьюриос с воспоминаниями и размышлениями
Комментарии: содержится личный фанон автора, имеющий место быть в его игре. Могут быть расхождения с точной буквой игрового интерфейса - автору несколько влом нырять глубоко в Симс после долгого перерыва
Предупреждение: MPREG упоминается и да, это здесь - канон

Шесть утра.

У меня нет тут будильника, но я всё равно откуда-то знаю, что пора вставать. Словно дали команду.

Разумеется, остальные всё еще спят. Даже Лазло, которому на работу раньше всех нас, проснется только через пятнадцать минут. Не говоря уж о детях.

Мысленно составляю список дел - он такой длинный, что хочется схватиться за голову. Вместо этого я хватаюсь за веник.

Надо прибраться, а откуда у скромных ученых и многодетных родителей деньги на горничную? Не говоря о том, что горничная отвлекает - то есть хотя бы Видкунда отвлекала бы точно. Впрочем, я быстро с этим управляюсь. Уборка - далеко не самое сложное из заданий в моем мысленном списке.

Дом у нас всё-таки слишком маленький - и даже расширять некуда, участка просто не хватит. Отец, когда его покупал и обустраивал, наверное, даже не думал, что Кьюриосов в итоге будет так много. Наверное, не думал и о том, какими именно будут эти Кьюриосы. А если и думал, то наверняка по принципу "с моими мальчиками такого никогда не должно случиться". Что называется, прости, папа. У тебя оказались очень любопытные дети - как и положено при нашей фамилии.

Дом слишком маленький, и всем здесь, конечно же, тесно. Лазло, женившись, вытребовал себе под этим предлогом отдельную комнату - пристроили впритык, со скрипом, и еще вопрос, как они будут обходиться немного позже.

Лазло - это мой самый младший брат.

Видкунд - средний.

А я, Паскаль, старший.

Предполагается, что и самый умный, но это, конечно, как посмотреть.

Всё-таки я заварил эту кашу. Надо было сразу вспомнить, что в детстве братья тоже часто мне подражали.

А теперь нам всем тесно в маленьком доме, который отец строил в надежде на тихую размеренную жизнь. Три раза "ха-ха", ну да.

Я продолжаю наводить порядок, сосредоточенно протираю стойки, за которыми мы и обедаем. Готовить завтрак тоже, разумеется, мне. На шестерых. Нет, вспоминаю, что забыл себя, и загибаю еще один палец. Семь порций завтрака. Похоже, я скоро прокачаю кулинарный навык до максимума - ну что ж, ученому это было ни к чему, а вот домашней хозяйке вполне кстати.

Паскаль Кьюриос, домашняя хозяйка. А что, звучит.

Споласкивая руки, мимоходом смотрюсь в зеркало. У меня и так всю сознательную жизнь были длинные патлы, а сейчас они еще и слипшиеся, и красятся в непонятно-радужные цвета на кончиках. Голова так быстро не пачкалась, даже когда я не вылезал из лаборатории, а мыть ее часто - совершенно некогда.

У меня, между прочим, дети. И дом. Но в первую очередь дети.

Которые уже довольно скоро проснутся, и завтрак им нужен в первую очередь.

В кухню просовывается Лазло, уже напяливший свои пижонские очки с цветными стеклами.

— Доброе утро, брат. На меня можешь не готовить, мы с Виктори сегодня идем после работы в ресторан. И на нее тоже, естественно, не готовь. Нам надо следить за фигурой, знаешь ли.

Подразумевается, что я за фигурой не слежу. Подумаешь.

— Детей опять оставляете? – осведомляюсь, помешивая ложкой в миске, мысленно прикидывая уменьшение объема работ - содержимое миски уменьшается тоже, словно бы само по себе.

— Виктори хотела бы остаться, конечно, но карьера. Сам знаешь, какие у нее стремления. Ты же о них позаботишься? В смысле, о детях?

Виктори, жена Лазло, родила близнецов - вполне нормальных, слегка смуглых, как она сама. Это уже прогресс – по крайней мере, двое из пяти детей в этой семье не зеленые. И с глазами нормального цвета и формы, хотя это, конечно, только невежды могут считать, будто в глазах симов инопланетного происхождения нельзя ничего понять. Вполне можно. Как отец говорю.

— Позабочусь, - киваю.

Так уж получается. Как обычно.

Лазло уходит, а через несколько минут в помещение вприпрыжку влетает Лектер.

— Тихо! Я еще готовлю.

Сын останавливается. Он у меня понятливый, мой старший.

— Пап, я насчет колледжа.

— Получил стипендию за отличную учебу? Хорошо. Только не смей напрашиваться на пособие за похищение инопланетянами, - фыркаю, раскладывая еду по тарелкам.

Лектер смеется. Он научился иронии над своим инопланетным происхождением - ну еще бы, когда по Стренджтауну усилиями неугомонных исследователей как-бы-дружественной расы бегает все больше таких же. Джонни Смит так вообще - уважаемый человек, член городского совета, без пяти минут мэр. Мэр - сим инопланетного происхождения. А что, звучит.

Лектер, правда, не хочет быть мэром. Он хочет закончить колледж и стать ведущим исследователем паранормальных явлений. Весь в нас.

Остается только надеяться, что инопланетяне не похищают своих - хотя, с другой стороны, Лектер точно воспримет это легче, чем многие.

Люси и Лорен заходят на кухню, держась за руки. Они так трогательно смотрятся вместе. Жаль, у меня занят рот едой - следовало бы на всякий случай упомянуть как бы случайно о вреде близкородственного скрещивания; но, с другой стороны, наша семья и не такое переживала. А если блок на это самое скрещивание будет снят - ну что же, тоже можно считать экспериментом. Не привыкать.

Люси ест аккуратно и по всем правилам. Умилившись, неожиданно замечаю, что она красится. Она же еще даже не тинейджер, рановато. Впрочем, девочка как раз болезненно переживает, что она - инопланетянка. А Виктори даже не хочет с ней разговаривать, не говоря уж о многочисленных пассиях Видкунда.

Видкунд - ее отец, хотя, конечно, всё это только биология. Нет, он приносит ей книжки, гладит по голове и вообще каждый раз замечает, что девочка желотоволосая и худощавая - вся в него. Но вообще-то с детьми надо заниматься несколько больше. Хотя - все же знают, что в этой семье детьми занимаюсь я.

Мои братья, кажется, все еще считают своих детей скорее продолжающимся экспериментом, чем живыми симами. Впрочем, вполне объяснимый факт с научной точки зрения.

Они же на это осознанно шли, ночами не спали, у телескопа дежурили. Купили, кстати, особый - такой, чтобы уж наверняка. Это со мной всё получилось просто и почти что случайно - за звездами наблюдал из чистого интереса. Из любви к звездам. А звезды вот меня... полюбили. Уж как смогли, видимо.

То-то меня больше ни на кого не тянет, после Опылительных Техников.

Впрочем, я же не жалуюсь.

Хотя, может, это и не из-за того, что со мной делали Техники. Видкунду это не мешает заваливать каждый вечер новую, компенсируя свою неразделенную любовь к этой фурии Цирцее Викер, которой лично я с удовольствием выцарапал бы глаза за то, что она сделала с собственным приемышем.

Просто у меня же дети.

Сейчас уже несколько полегче. В самом начале, когда родился Лектер, а затем почти одновременно Люси и Лорен, я даже мочил штаны прямо в коридоре и падал спать на пол там же.

Если бы не энергетическая установка, здорово бьющая током и восстанавливающая силы - не иначе как доставшаяся мне за особые заслуги отца-героини - то действительно мог бы отправиться на встречу с Мрачным Жнецом раньше положенного. Хотя его тоже любопытно бы было увидеть, но... В общем, стремление к познанию благополучно осталось у братьев. У меня ему в таких условиях было не выжить. Я просто однажды проснулся, и осознал, что поменялись приоритеты.

А что. Так и живу.

Закончив есть и сгрузив посуду в посудомоечную машину, мимоходом треплю по голове Лорена, который обещает, что сегодня точно-точно не станет пропускать школу. А то вчера неожиданно поймал его на дворе за попыткой провести какой-то эксперимент с водой из бассейна.

Лорен родился у Лазло, и Лазло сразу вдохновенно начал его измерять, взвешивать и исследовать. Разумеется, пока я не отобрал. Видимо, это тоже наследственное.

Впрочем, Лазло действительно талантливый ученый, сильнее нас всех продвинулся по карьерной лестнице. Одна ступенька до вершины, считай. Виктори - тоже. Правда, она - военный. Неудивительно, что с такой женой экспериментами Лазло всё больше интересуются "наверху". Может быть, он наконец съедет - и в доме станет просторней.

Нет, я люблю брата. Ни разу не осуждаю.

Это я неудачник, патлатый и в застиранных серых штанах.

Да еще и толстый.

Видкунд приходит на кухню последним, уткнувшись в книжку. Вот кого привлекает сам процесс - в смысле, процесс познания. Впрочем, другой процесс его тоже привлекает, кажется, сам по себе.

И нет, я действительно не завидую.

У меня же просто сил не хватит.

Отдаю брату последнюю порцию и выхожу. Мне еще заправлять постель за Лектером. Сын у меня понятливый, но неаккуратный. А Люси и так порывается мне помогать, когда не занята приведением в надлежащий вид самой себя. Ну, она же в конце концов девочка. Надо попытаться вспомнить Дженни в детстве - так я себе говорю.

И надо проверить, все ли у них готово в школу.


***
Полдень

Видкунд только что уехал на работу, и я теперь точно остался дома один.

Не один, конечно, а с двумя маленькими детьми, но это же такие мелочи.

Зато почти тихо.

Да, близнецы у Лазло и Виктори удивительно тихие дети. Пока что. Думаю, когда я научу их разговаривать, то еще об этом сильно пожалею – особенно если наследственность у них будет проявляться столь же ярко и с обеих сторон.

Тина и Тим. Главное, не перепутать, где кто – впрочем, после детей инопланетного происхождения это выглядит задачкой для второго класса. До сих пор помню, как я в первое время перепутал Люси с Лореном, и долго ломал голову – неужели мы что-то упустили в исследованиях и инопланетяне всё-таки, как по первоначальной гипотезе, действительно рандомно меняют пол.

Достаю Тину из кроватки, несу на кухню, сажу на стульчик, согреваю молоко, достаю детское питание, подставляю мисочку, жду, когда она доест, вытираю рот, несу на горшок, подбадриваю, меняю памперсы, мою в ванной, одеваю, отношу в кроватку.

Кладу Тину в кроватку, укрываю одеялом.

Достаю Тима из кроватки, несу на кухню, сажу на стульчик, согреваю молоко, достаю детское питание, подставляю мисочку, жду, когда он доест, вытираю рот, несу на горшок, подбадриваю, меняю памперсы, мою в ванной, одеваю, отношу в кроватку.

Кладу Тима в кроватку, укрываю одеялом.

Оказывается, прошло уже несколько часов.

Ну да, в тех книжках с цветущими мамочками на обложках так и говорилось – «С детьми время летит незаметно!».

И ведь ни слова неправды, что характерно. Настоящее искусство рекламы.

Пахну я, конечно же, сейчас ровно так, как те самые памперсы, отправляющиеся регулярно в мусорное ведро. Надо дотащить себя до душа – хотя бы до душа, о ванной я даже не заикаюсь.

Вы что.

Ванная – это для детей. В первую очередь. И еще для братьев – ну они на работу обязаны ездить, в конце концов. Начальство не оценит, даже с учетом того, что в своей лаборатории Видкунд сам себе начальство. Там уже не оценят подопытные обезьяны.

Виктори определенно неправа, я всё прекрасно вижу. И штаны с майкой обязательно постираю, вот даже прямо сейчас – если ее дети неожиданно не проснутся, стоит мне только вылезти из-под душа и вытереться.

Нет, дети просыпаются как раз в процессе стирки. Приходится лихорадочно вытирать руки и снова их кормить, играть, успокаивать и укладывать. Нет, на этот раз я, похоже, положил их всё-таки в правильные кроватки, а не как в предыдущий, когда Тима и Тину оставили на меня. Можно подумать, что без табличек с именами их родная мать друг от друга не отличит.

Выпиваю сок и возвращаюсь к стирке, заодно уже предчувствуя, что чем-нибудь легким на ужин я не отделаюсь, даже с учетом ресторана, куда собирались Лазло с супругой. Особенно с учетом ресторана, раз уж готовить мне, возможно, придется снова на две порции меньше. Почему-то считается, что это весомый повод увеличить сложность блюда. Ну да, у меня же прокачанная готовка. Правда, то, что у Лазло уборка прокачана лучше, не мешает же ему сваливать ее на меня.

А Видкунд, теоретически, сумел бы лучше починить унитаз. В следующий раз, если что-то сломается, всё-таки попытаюсь припереть его к стенке. Теоретические знания – это прекрасно, я очень их уважаю, но не обходится же он одной теорией со своими красотками.

Надо запомнить этот аргумент.

А у меня еще есть пятнадцать минут, чтобы почитать книжку, пока дети не приедут из школы.

Да, детективчик.

Какие научно-популярные журналы еще, вы что. Даже не смешно.


***
Полночь.

Точнее, без пяти минут она. Дети уложены, даже самые маленькие из них, Лазло печатает статью на компьютере, приглушив звук, а Видкунд до утра на свидании.

Семейная идиллия, можно сказать. Смотрю на кровати, притулившиеся к стенам, где придется - Лектер, Люси, Лорен. И я сам. Дом у нас всё-таки слишком маленький, впрочем, говорят - в тесноте, да не в обиде.

Я действительно не обижаюсь. Толку-то.

Хотя бы кровати детям купили такие, что можно выспаться, и удобные. Не на мои деньги, конечно – домохозяйкам заработная плата не положена, даже в нашем до крайности странном и весьма толерантном городе. Но братья всё-таки помнят, что мы – семья, даже если я настолько устаю по дому, что забываю им в очередной раз об этом напоминать.

Лазло прилично зарабатывает. Он же карьерист.

Да и Видкунду нет да нет, а подбросят премию.

А я, кажется, когда все они вырастут, наймусь к кому-нибудь горничной. Платьице и чепчик – это тоже не так уж страшно после Опылительных Техников. Иногда жизнь приучает к философскому отношению ко многим вопросам.

Выключив свет, ложусь спать и натягиваю одеяло до подбородка. Завтра ждет все приблизительно то же самое, только Лектер будет на шаг ближе к колледжу, Люси - к вожделенной "пятерке" по всем предметам, а близнецы - к совместному дню рождения, после которого с ними наконец можно будет нормально поговорить.

Всё, конечно, меняется, хотя и остается вроде бы таким же самым.

Но, наверное, я так и останусь, как есть.

Неудачливый ученый, никчемный старший брат и неприлично счастливый многодетный отец.


Название: Постыдное
Переводчик: Коршун
Оригинал: Ignoble, автор hey-oh, запрос отправлен
Размер: мини, 1851 слово
Пейринг/Персонажи: Опылительный Техник №9/Дженни Смит
Категория: джен/гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Опылительный Техник №9 оглядывается на сделанное им в своей любопытной профессии и всё то, что оставил, обосновавшись в Стренджтауне
Примечание: упоминается MPREG; слова "Предложила" и "Желания" с большой буквы указывают на соответствующие элементы интерфейса игры - действие "предложить собеседнику что-либо" и панель желаний симов, которые они должны исполнять в течение жизни.

Она обнаружила его растянувшимся на газоне на заднем дворе – обувь аккуратно стоит рядом в траве, ноги раскинуты, и он смотрит вверх, положив руку под голову. Она прошлась по траве, ощущая прохладу стеблей под ногами, а потом склонилась над ним. Какое-то мгновение он глядел в её глаза – а она в его – а потом она тихо присела рядом. Он слегка подвинулся, и она положила голову ему на грудь.

Долгое время они молчали. Что-то не позволяло Дженни Смит говорить, пока она и её зеленокожий муж лежали в траве, всматриваясь в ночь над собой. Он вздохнул, а она тихо дышала ему в рубашку, ощущая шероховатость ткани под пальцами. Его свободная рука нашла её руку через минуту. Его тело напряглось, а затем расслабилось.

— Полли, – Дженни назвала его ласковым именем, которое дала своем мужу много лет назад, в их первую встречу. – Любовь моя... О чем ты думаешь?

Он снова вздохнул, при этом непривычно маленький нос издавал высокий свист.

— Дженни... Ты не можешь... – он замолчал на долгое, опасное мгновение, а Дженни заметила, как справа от них сгорела падающая звезда. Опылительный Техник №9 сопротивлялся до последнего, но в конечном счете осознал, что ей хотелось бы получить ответы. Он предположил, что ей стоит знать правду. Дженни была Кьюриос — "любопытной" — в конце концов, и она не прекратит поиски, пока не удовлетворит свое любопытство. Когда мысль стучалась в ее разум, Дженни преследовала эту мысль до конца.

— Я привык видеть звезды как новое начало. Когда на меня были возложены мои... обязанности... я думал, что это будет несколько более... полноценным, чем оказалось в действительности. Нет, не пойми неправильно, это было всё, на что я надеялся. Опылитель – одна из самых престижных должностей, которую мне... которую... можно было получить. Работать Опылителем значит приносить высшую жертву, класть тело на алтарь выживания вида. Это большая честь. По-настоящему большая честь. Но теперь... Я всё думаю о тех невинных, которым я причинял вред на протяжении многих лет. Их так много среди бесчисленных миров, Дженни.

Он со вздохом отодвинулся от нее, продолжая наблюдать за звездами. Она приподнялась с земли и обняла его сзади. Он откинулся назад в её объятия, почувствовав её дыхание, когда она оставила призрачный поцелуй на его тонкой шее.

— Опыление – весьма болезненный насильственный процесс, и похоже на то, что мой вид процветает на боли, которую приносит другим. Твой вид, Дженни... любовь моя... они далеко не столь жестоки. У вас здесь нет войны. Вы не страдаете, если ваш доход ограничен, у вас практически нет преступлений, ваш народ дружелюбен и гостеприимен ко всем. Вот почему я выбрал поселиться на вашей планете. Здесь так... спокойно.

Дженни вдохнула запах своего мужа. Когда она заговорила, её голос был немного хриплым от пребывания в холодном воздухе пустыни.

— Знаешь, мой отец запомнил тебя. Сразу же узнал, хотя в те времена, я знаю, ты выглядел иначе.

Опылительный Техник №9 обернулся к ней. Свет звезд отражался в его глазах.

— Он вспомнил меня?

Дженни кивнула:

— Он знал. И предостерегал меня. Сказал, что не может спокойно смотреть, как его единственная дочь собирается замуж за человека, который его опылил. Он... здорово злился, когда это понял. Едва не выгнал меня из дома.

Опылительный Техник кивнул и снова повернулся к звездам.

— Я задавался вопросом, что он подумает. Я никогда не забываю лиц. Кажется, наши пути никогда не пересекались с тех пор.

Они сидели так еще долгое время, и Дженни не могла не потянуться к нему осторожным поцелуем, от которого быстрая дрожь пронзила их обоих. Она не припоминала, когда именно встретилась со своим будущим мужем, но сейчас была влюблена в него, как и прежде.

— ...милый, ты не такой, – ответила она на невысказанный вопрос. – Что бы ты ни говорил про опыление, оно и вполовину не так плохо. Папа не сводил шрамы, знаешь ли.

Он издал короткий смешок, звучавший как стук камешков друг о друга; его голосовые связки так полностью и не адаптировались к смеху симов.

— Твой вид удивительно устойчив. Они быстро оправляются, и даже если твой отец оставил твоих сестер от опыления ради более нормальной семьи с тобой и твоими братьями, он не был травмирован. Это принцип моего народа – опылять только тех, кто тянется к высшему знанию – иначе, думаю, намного больше таких, как я, ходило бы среди вас.

Его лицо вскоре помрачнело, и он снова обнаружил, что вглядывается в звезды. Он не мог не спрашивать себя, наблюдает ли сейчас за ним кто-то из его народа; уйти на покой на чужой планете было делом необычным, хотя и не неслыханным. По правде говоря, его обстоятельства весьма отличались.

Он моргнул своими темными глазами и взглянул на неё.

— Я хотел бы показать тебе, что я делал, любовь моя, потому что я делал невыразимые вещи. Я причинял боль и подвергал пытке десятки людей во имя науки своего вида. Я оставлял по одному, иногда по два своих подобия на сотне планет после каждой встречи, и мы никогда не возвращаемся за ними. Они никогда не узнают обо мне, иначе как о генетическом родителе. И всё же это не имеет значения; они в итоге распространятся по миру, в котором появились от опыления. Вот как работает моя раса. Мы не так продвинуты, как вам представляется, я полагаю. Мы жестоки и предпочитаем насилие. Я вышел в отставку, потому что больше не мог этого выносить.

Дженни с улыбкой потерлась о затылок мужа.

— Ты же знаешь, что твоя личность не исчерпывается твоими прошлыми делами. Ты можешь подняться над ними. Ты уже поднялся над ними. Только посмотри, что ты сделал для этого города! Ты отстроил его заново. Он умирал, а ты возродил его. Только это и имеет значение.

— Твой взгляд так ограничен – застрял в этом городке, в этом районе! Я видел сотни миров, каждый новый отличался от предыдущего, и я внес свой вклад в их падение. Почему ты не видишь этого? – огрызнулся Опылительный Техник.

Дженни пожала плечами.

— Я вижу только тебя. И вижу то, что ты сделал для меня и для города. А сделал ты многое. Остальное несущественно, оно не имеет никакого значения.

— Оно имеет значение для меня, – пробормотал он, но уже поневоле начиная смотреть с ее точки зрения. Он не желал смотреть правде в глаза – что он действительно сделал много хорошего для города, пусть и не все были ему благодарны. И это место было настоящим раем по сравнению с некоторыми другими местами, где он бывал. Было так трудно представить, что оно, возможно, стоило того, чтобы забыть прошлое, как предлагала она.

Он вывернулся из её объятий и встал, разглядывая двор.

— Дженни Смит, я люблю тебя, – сказал он. – Но ты не можешь спасти меня от того, что я совершил. Если я когда-нибудь пересеку Великий Барьер, отделяющий меня от остальной части моего народа, мне придётся искупить сделанное.

Дженни взяла его за руку.

— Полли, – ответила она, вновь употребив ласкательное имя, – что на самом деле тебя беспокоит? Ты сам на себя не похож.

Он остановился и взглянул на нее.

— Я хотел бы всё исправить. Изменить к лучшему. Здесь царит такая идиллия, и в то же время некоторые из планет, где я оставил своих родных, своих сыновей и дочерей, полны опасностей и чреваты бедствиями. Почему мне пришлось их оставить? Почему я не могу им помочь? Пожалуйста, помоги мне понять, – попросил он.

Дженни пожала плечами.

— Ладно, ладно, я считаю, что нам здесь хорошо. Ты это заслужил, судя по тому, что рассказал мне, правда, Полли. Но если это не грех в твоем мире – делать то, что ты делал, – то почему это должно считаться грехом в моем?

— Потому что, – он запнулся. – Потому что я хочу защитить тебя от этого. Двое твоих братьев активировали сигналы, были пойманы мне подобными и опылены. Я просто хочу избавить тебя от этого ужаса.

Он протянул руку и коснулся её лица. Она подалась навстречу, прикрыв глаза. Он любил её так сильно, что ради её безопасности мог бы даже вернуться в свой мир.

— Не волнуйся, любовь моя, опыление мне не грозит. У меня есть ты, – она улыбнулась и сжала свободной рукой его ладонь. – Хватит, давай не будем больше об этом думать. Кроме того, я знаю нечто более увлекательное, чем мы могли бы занять наше время... – Предложила она.

Опылительный Техник №9 ответил непристойной улыбкой.

— Хорошо, дорогая, иди, – я буду с тобой через минуту. Дай мне убедиться, что ворота заперты.

Дженни с улыбкой поднялась по ступенькам на крыльцо и вскоре исчезла в доме; занавесь в двери на кухню была поспешно задернута. Она не заметила, как ее муж вернулся обратно в траву, и не заметила маленький серебристый предмет, которым он поигрывал, у него в кармане – инструмент, оставшийся со времён его прежней деятельности. Она была блаженной и невинной, как и все остальные симы, сосредоточенной только своих Желаниях. Она не осознавала непосредственной опасности, которую представлял собой каждый Опылительный Техник. Техники были дикими, безжалостными и получали извращенное удовольствие от действий, которые производили над мужчинами – всегда только над мужчинами – видов, которые опыляли. А муж Дженни был одним из лучших.

Он стоял довольно долго, наблюдая за звездами. Конечно, она думала, что убедила его, будто он был прав, хотя он, безусловно, не был. Он не мог бороться со своей натурой, в конце концов, и он был Опылительным Техником по своей сути. Он решил не принимать вызов от Королевы, когда вышел в отставку, но это не значит, что он перестал слышать его.

Его народ был там; и требовался только один сигнал...

Опылительный Техник повернулся и пошел обратно в свой дом. Сегодня ночью, по крайней мере, он был удовлетворен.