Goretober-2019, пост второй.

[grey-kite]

Первый — здесь.
Получилось, ожидаемо, меньше половины дней, но и то хлеб.

Тот неловкий момент, когда идею на тему дня придумал спустя час после конца суток. А записал, соответственно, на следующие. А публикую вообще только сейчас.
28.10 - голод, истощение (просроченный)
Название: А вам, котики...
Канон: оридж
Форма: текст, 295 слов
Категория: джен
Рейтинг: R
Предупреждения: сквик, неприятные описания
Примечание: Осторожно: доведение до абсурда!
Автор не считает обоснованными страшилки про "котики съедят тебя" в реальной жизни.
Ссылка: ficbook.net/readfic/8747322

«А вам, уроды, ничего не достанется», жизнерадостно говорил он, и — да ладно, ма, что они понимают, им интонацию подавай, не смысл. Она только охала с укоризной, головой качала, наклонялась погладить ненароком — шутит он, шутит, мелкие; а котики шипели и уворачивались, все трое — разноцветных, что твоя вышитая шаль.
«Ничего, ничего, не покормим больше», напевал сын, перебрасывая из руки в руку пакет сухариков — гадость та еще, котикам вот вредно, отчего к себе-то не применяет, — и подмигивая старшему песочно-золотому: что, съел? Съел. Ха-ха.
«Диета, ты ж понимаешь», — а это уже ей, вполголоса, как бы извиняясь; уже после того, как в мерном стакане взвесил ровно столько грамм этого новомодного сухого корма, сколько советовал врач. Раньше-то кормили, чем найдется, и до отвала — и ничего, до пятнадцати лет все жили; но это она ворчала так, больше по привычке.
Котики сметали всё мигом, разевали пахучие пастьки в недоуменном: «Ме-е-е?» — и все лезли под руки, пока она перемывала миски. Щелкали зубками — ну не сердитесь, маленькие, вы ведь чего?.. — и норовили цапнуть за палец, а сын опять веселел и щелкал их по влажным носам. Все руки в царапках — играют, ма, одна морока обстригать, вот когтеточка в углу.
«Голодные», — вздыхала, когда бросались ей под ноги, кучей-малой рябящей, только завидев сумку — и сын опять с улыбкой быстро прятал мясо-молочку по холодильникам, пока она сбрасывала со стола — ладонями, не тряпкой, жалко же живность — шестерку шуршащих лап.
А вот сейчас стоит — и не кричит отчего-то, хотя не сползает на пол только благодаря косяку. Мясной, по деревенскому детству смутно знакомый запах бьет в ноздри, а сын лежит на диване, безжизненно свесив руку, а за фалангу среднего пальца тянут мелкие зубки — вот-вот, и оторвут уж совсем.
И носа у него нет, и край распяленного рта съехал вниз, а от красно-рваного горла поднимает голову младшая серая кошечка — и облизывает мордочку языком.

29.10 - воскрешение, превращение в зомби
Название: Land of the Walking Dead
Канон: Silmarillion
Форма: текст, 465 слов
Категория: джен/гет
Персонажи: Берен, Лутиэн
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: слегка разложившиеся и воскресшие персонажи, AU, автор не желает оскорблять чувства, а просто курит.
Примечание: Название является отсылкой к канонному "Land of the Dead that Live". Автор думал о том, чтобы назвать по-русски, но решил, что "Страна ходячих мертвецов" звучит не очень и отсылка менее прозрачна.
Ссылка: ficbook.net/readfic/8744376

Лутиэн сидела на влажной росистой траве, подобрав подол расшитого серебром темно-синего платья, в котором ее хоронили — и рассеянно (или раздумчиво) вычищала землю из-под ногтей.
Берен тяжело дышал с ней рядом и всё никак не мог отдышаться. Когда пальцы левой руки, копавшие вверх со слепым судорожным упорством, пробили, наконец, могильную насыпь — невысокую, по счастью, кто бы в здравом уме стал возводить на лесной поляне курган, — грудь уже горела огнем.
Он еще раз втянул тем, что осталось от носа, хвойный воздух. Всегда любил, как пахнет в лесу, но сейчас в этом была новая свежесть.
(Посмотрел на культю. Вздохнул снова. Думал, может, рука вернется — и глупо было, но все равно обидно).
Второй рукой, целой — ну то есть как: синюшными пятнами покрытой, конечно, но плоть почти вся на месте, — он почесал подбородок. Пальцы скребнули жестко, как будто до сих пор пытались рвать, бить, скрести.
Шея повернулась с хрустом — как если бы что-то внутри сдвинулось резче, чем нужно бы; хрящ, должно быть. Теперь он смотрел на Лутиэн в упор — перед глазами плавала белесая муть, но ее мало-помалу удавалось сморгнуть.
Она, его королевна, смотрелась лучше. Еще бы — он пролежал в земле, считай, на год дольше.
Ей и сейчас можно было любоваться.
Цвета поблекли, кожа ломко обтянула ссохшуюся плоть, ввалились глаза — но так она была даже более нездешней. Легонькой, как былинка. Волосы так не изменились и вовсе — разве что земляное крошево, жуков и ветошь вычистить прочь.
Даже на ноги Лутиэн поднялась почти по-прежнему легко — хотя косточки, слышно было, и хрустнули где-то внутри ломкими осенними листьями. Обнять бы ее, подумалось. Закружить — если сам удержится на заново-сильных, а все-таки успевших подгнить ногах.
Вот только… а мужская-то сила при нем осталась? В старых сказках бывало, что женщина зачинала от мужнего трупа, но кто их разберет — те сказки.
Прямо спросить — побоялся. Вдруг оскорбит.
Но одного сына она ему всё-таки родила. Хорошо и то.
— Пойдем, — сказала Лутиэн ласково. Черные, растресканные губы изогнулись, открывая почти нетронутую белизну зубов.
Он только промычать ответ мог — язык подъели черви, чтоб им ползалось как следует под землей. Но его королевна всегда понимала его без слов.
— Нет, нам надо им показаться. — Она качнула головой. — Потом мы уйдем и не станем тревожить их больше. Не станем тревожить никого из живых. — В ее голосе, хрипловатом и слабом из-за опавших голосовых связок, слышалось нечто от самоуспокоения.
Ее пальцы — твердые, пусть и тонкие (кожа да кости, прямее смысла не сыщешь), — переплелись с его.
Ради него она согласилась — зная, что пища живущих мертвых будет не хлеб да вино, а мясо и кровь. А лучше того — нежное и мягкое под костями.
Значит, и он ради нее голод удержит. В конце концов, времена неспокойные — лихих людей и орков по пути будет много.
Он улыбнулся. Зубов у него не хватало еще до смерти — но зато сохранившиеся все были крепкие, то, что надо.
Из Менегрота слабо, но маняще тянуло запахом свежих мозгов.

31.10 - свободная тема (ритуал & каннибализм)
Название: Большое сердце
Канон: оридж
Форма: текст, 595 слов
Категория: семейный джен
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: поедание частей тела, как бы магический как бы ритуал
Ссылка: ficbook.net/readfic/8752771

У деда было большое сердце — так все говорят.
Всю дюжину своих детей он выучил сам, не жалея времени, глаз и рук. Всегда двери дома держал открытыми для друзей, а врагам если мстил — открыто, ничего не скрывая. Что мастерил — тем делился, щедро, без сожалений. Будь то серебряная подвеска с северным самоцветом, ладный боевой нож или механическая диковина, живая без жизни.
Слышно до сей поры: если приложишь ухо к металлу, слабым эхом изнутри отдается — стук-стук. Говорят: это сердце дедово упрямо звучит во всем, что выковано им и отлито, спаяно и скреплено.
Только в этом ему теперь и звучать.
Закрылись дедовы глаза; остановилась широкая грудь, угас огненный, живой смех.
На погребальном костре лежал дед спокойный и бледный, в лучшей своей рабочей одежде. («Не в праздничном тряпье хороните!» — грозил он от верстака еще загодя. — «Чтобы бог-труженик узнал своего».)
— Большое сердце, — говорил старший дядя, глядя в огонь темными сухими глазами, и механический волк скалил железную голову под его затянутой в перчатку рукой. — Только он мог так гореть. Никто больше.
Лим, внук, стоял чуть поодаль, сжав ладонью медальон на шее — тоже дедов подарок. И сжимал в нитку побелевшие губы, прикусив изнутри — но никто не заметил — и благодарение Небесному Пламени, что дедово тело оставили готовить к похоронам именно в их с отцом доме. Спасибо и матушке — не из их рода, и деда любить ей было не за что, но научила, подсказала: как правильно поступать. Прядь свою, золотую, не серебристую, как у Лима и его родных, срезала, повязала через запястье — на удачу.
Обвел дядя всех невидящим, полным горя взглядом — и Лим кивнул. Прав дядя: большое сердце. Ему, Лиму, ли не признать.
Ведь именно он резал это неподатливое сердце — непременно каменным ножом, прокаленным на огне, — и пережевывал неподатливые мышечные волокна. Именно он держал его в руках, окровавленных и слегка дрожащих, чувствуя вес — не мертвый, но не живой тоже, — и сердце обжигало пальцы, как уголь из горна. Но он дул на пальцы и резал снова, при свете одного только пламени в очаге, слизывая с ладоней красную жижу — чтобы не выпачкать все вокруг. Клал в рот, кашляя, и боялся, что материнский браслет подведет — но слишком сильно верил своей судьбе, чтобы всё бросить.
А следом, проглотив последний жилистый кусок, шептал наизусть затверженные слова старой речи — не вытерев крови и слюны с подбородка. И потом только зашивал, запахивал куртку и сверху расправлял фартук.
Отец Лима той ночью устраивал дела со жрецами — дед (сердце его большое!) не терпел несправедливости и двуличия, и мало друзей нашел себе среди служителей Двух Высших; но в делах смерти без них обойтись нельзя — даже если погребение огненное, по традициям рода.
Потом, помнится Лиму, отец еще его похвалил, ладонью провел по спутанным волосам: молодец, что выдержал бдение. Тебя мастер наследником по духу считал — и все дядья, все тетки с этим согласны.
Выдыхающие последний заемный свой свет луннокристаллы мерцали вокруг отцова лица, и Лим кивал сквозь полусон.
Да, он наследник мастера.
По плоти и крови; принятым внутрь: как велит совсем старинный, забытый уже обычай.

…Лим задерживается, когда костер уже догорел и пепел ссыпан в темный бронзовый ларь — дедом же (с десяток лет тому как) и сделанный.
Он прикладывает ладонь к груди. Стук — гуще, звонче, слышнее: был маленький барабан, стал большой.
Он уже почти знает: как вдохнуть ветер-дыхание в птицу из стали и серебра, замершую на дедовых чертежах. И луннокристаллы — чтобы оживали сами под новой луной, а не приходилось растить и добывать новые.
Первый он непременно подарит матери; а птицу — младшей из теток, любительнице охоты и боя.
У Лима тесно в груди, изнутри как распирает что-то — но эту полноту он ни на что бы не променял.
Большое сердце, думает Лим.
Про него тоже однажды станут так говорить.