Выменял совесть на инженерный калькулятор во втором классе начальной школы(С)
Всё же выкладываю у себя эти несколько работ. Лучше поздно, чем никогда. Хотя я их, как минимум, отредактировал.
Унылый джен. Идея, впрочем, ела мне мозг с лета - так что я не мог этого не написать, в конечном итоге. Но унылый джен про то, что было за кадром с третьестепенным персонажем и около - тем не менее, такой унылый.
И тем не менее же, он просто пришёл однажды - этот вот "Белый Лис", со своими специфическими понятиями и личностью, которую, впрочем, особенно интересной с обычной точки зрения не назвать - неудивительно, что подобная личность ещё повышает градус унылости околополитического джена. Про подобных субъектов как-то иным стилем писать получается с трудом, даже без поправки на элемент стилизации. Хотя на самом деле это... нерастраченный ценный ресурс, на самом деле. Если так действительно подумать, хотя осуждать выбор - не стану, да и зачем, собственно. Он весьма рационален в подобных условиях; другое дело, что "настоящей жизни" оказывается в пересчёте слишком мало по отношению к тому, что формирует в итоге хорошую репутацию. При этом сам субъект не ощущает в этом чего-то ненормального - всё именно так, как надо. И вообще, он имперский военный и дворянин, несмотря на.
Правда, вот в последнее время не оставляет мысль - не вступила ли одна из дочерей Штайермарка в брак-мезальянс; поскольку что-то неуловимо-общее с любимым заместителем присутствует - не только окраска. Но Фернеру, что ни говори, несколько больше повезло с исторической эпохой.
К слову - если в тексте есть фактологические неточности, просьба замечать. Я их постараюсь отследить и буду надеяться, что при ловле блох смысл и идея не пострадают. Поскольку исторические серии "Спирального лабиринта" я пересматривал последний раз в конце лета, когда ещё раз активно прокручивал в голове данную идею.
Название: Охота Белого Лиса
Жанр: политический детектив (так я это определил для себя, по крайней мере, хотя содержится в тексте не только это)
Рейтинг: G
Персонажи: Хаузер фон Штайермарк
Аннотация: история одного человека и одного расследования
Комментарий: написано на полит-фест по "Легенде о героях Галактики"
Предупреждения: нет
читать дальшеВице-адмирал Штайермарк имел хорошую репутацию. Его знали как компетентного командира, не разбрасывающегося зря людьми и ресурсами, а также как образцового семьянина с подобающе подобранной супругой и двумя очаровательными дочками. Знали, что вице-адмирал безупречно соблюдает субординацию – что с низшими чинами, что с высшими, нигде не выходя за рамки. И, разумеется, никто никогда не слышал, чтобы вице-адмирал Штайермарк высказывался на политические темы. Он порой выпивал с другими офицерами в элитном клубе, имел более чем неплохой послужной список и оставлял по себе в целом приятное впечатление. Он имел хорошую репутацию – он был одним из многих.
Хорошая репутация – это очень существенно.
Она позволяет не обращать внимания на некоторые факты биографии. Замыливает глаза посторонним.
Например, можно и забыть, что вице-адмирал Штайермарк когда-то был моложе и только начинал службу. А начинал он её, скитаясь по мелким административным должностям в военном министерстве – в тот короткий промежуток временного затишья на фронте войны с мятежниками. И в определенный момент скитания привели в отдел внутренних расследований, где Хаузер фон Штайермарк продержался несколько лет.
Там его и назвали Белым Лисом – скучные, обманчиво спокойные люди. Умевшие собирать информацию и делать выводы, порой даже лучше, чем типы из главного разведуправления при генштабе. Люди, которых, признаться, не слишком любили и не любили бы ещё сильнее, мелькай они чаще – но люди из отдела внутренних расследований предпочитали не лезть в глаза и не соревноваться в непопулярности с некоторыми подразделениями военной полиции.
Штайермарк тоже стал со вре.менем обманчиво спокойным и скучным, но всё-таки предпочёл, когда затишье закончилось, карьеру боевого офицера, а не следователя по особым делам И не жалел об этом. Так получилось, что командование пришлось принимать ему, как старшему по званию, хотя на базу, выбранную мятежниками в качестве цели, его отправили только с достаточно рядовой проверкой. А потом просто надо было сделать выбор, и Штайермарк его сделал. Так началась жизнь человека с хорошей репутацией, верно служившего Рейху на передовой и не слишком задумывавшегося о происходящем в целом.
По крайней мере, на первый взгляд.
Но каждый, кто служил в отделе внутренних расследований, знает, что это навсегда. Он и дальше будет мыслить вполне определенным образом. Не совсем так, как обычный солдат.
Те, кто служил в разведке, тоже знают о чём-то подобном, но к той службе Штайермарк касательства не имел. Но он получил возможность убедиться в правоте утверждения, относившегося к нему лично - не просто размышляя про себя в минуту отдыха о перспективах войны и перспективах Рейхсфлота, а наблюдая, как собравшиеся в зале совещаний представители высшего командного состава сумрачно выслушивают ошеломляющие сведения.
Сведения, будто в Рейхсфлоте завелись крысы, подгрызающие некогда монолитную структуру изнутри – так, что сквозь неё начинает дуть ветер, как бы между делом унося существенную информацию прямиком к мятежникам. А крысы просто так не заводятся, это ясно каждому. Но не каждый может понять, что нужно делать потом.
Высшие офицеры молчали, а вице-адмирал Штайермарк вспоминал, что служил в отделе внутренних расследований – так ясно, как ему не приходилось за последние лет пять или шесть. Только адмирал Козель – способный простолюдин, глава кадровой службы и некогда офицер разведки – молчал явно не просто так, а потом и высказался, причем вполне однозначным образом. Высказался за расследование, которое должно привести к зачинщику – поскольку мало передавить крыс, если они завелись в доме. Необходимо устранить источник заразы, тогда и сами крысы окажутся не столь опасны.
Штайермарк кивнул, про себя отметив, что стоит проследить за результатами расследования Козеля. Он имел хорошую репутацию – и приятельствовал на неблизкой дистанции довольно со многими, так что среди этих многих можно было и не заметить некоторых людей, чья служба начиналась примерно там же, где служба самого Штайермарка. Кто помнил, как и почему его впервые назвали Белым Лисом. Один из таких людей как раз служил у Козеля.
В тот момент вице-адмиралу Штайермарку было сорок четыре с небольшим года, до Второй битвы при Тиамат оставалось несколько месяцев, и вполне можно было думать, что расследование завершится благополучно.
Тем более, что Козель, кажется, обратил внимание на беседы своего подчиненного со Штайермарком и настоял на посвящении вице-адмирала в ход расследования. Этот человек с глазами слегка навыкате и бычьей шеей был не из тех, кого можно обмануть хорошей репутацией, как вскоре понял Штайермарк. Являясь только простолюдином, взлетевшим высоко – он думал всё же в первую очередь об интересах Рейха. Многие из дворян-командующих были совсем иными, к сожалению.
Люди Козеля установили наиболее вероятного кандидата на то, чтобы шпионить в пользу Союза Свободных Планет – разведчики и сотрудники служб информации нередко называли мятежников именно так, не утруждая себя тем, чтобы постоянно считаться с официальной военной доктриной. Но никого, обладающего высоким званием и, к тому же, знатного происхождения, нельзя было арестовать так просто.
Следовало допросить ещё хотя бы нескольких человек, чтобы убедиться окончательно и принять решение о необходимых мерах.
Впрочем, расследование пришлось продолжать «на ходу» - уже после того, как флоты получили приказ о выдвижении в систему Тиамат. О предстоящих боевых действиях Штайермарк думал определенно больше, чем о расследовании – он всё-таки был в первую очередь боевым командиром, таким, каким его сделала жизнь. Он решил, что ознакомится с результатами Козеля позже – когда всё закончится, а на тот момент необходимо было сражаться, даже с учётом того, что крысы могли унести на хвосте и сведения, касающиеся планов именно этой операции.
И Штайермарк действительно позже ознакомился с результатами – точнее, с тем, что от них осталось. Их передал ему спасшийся с флагмана Козеля офицер – тот самый, старый знакомец по соответствующему отделу, уходящий теперь в отставку в связи с довольно серьёзным ранением, полученным как раз в этой битве. Продолжать расследование было больше некому.
Да и Рейх, которому предстояло оправляться после сокрушительного поражения, этого не желал.
Официальный приказ о прекращении дела не заставил себя долго ждать.
Но вице-адмирал Штайермарк не собирался расставаться со скромной коричневой папкой, где содержался ряд сведений. То, что его собственный флот вышел из системы Тиамат с наименьшими потерями, ничего не меняло. То, что адмирал мятежников Эшби погиб и больше не мог быть угрозой – ничего не меняло тоже. Как уже говорилось, люди, служившие в определенных департаментах, имеют ряд отличий от других военных, даже если сами тоже сражаются на передовой.
Он чувствовал своего рода ответственность. Не перед вышестоящими чинами, которые могли, теоретически, ждать какого бы то ни было результата, пока поражение не смешало все карты, а перед Рейхом в целом, если так можно было выразиться.
Но при этом он никуда не спешил, только выкраивал время по вечерам и вникал в материалы. Штайермарк мог предположить, что шпионы мятежников сейчас должны были затаиться, и активные поиски просто-напросто ничего не дадут. Как не давали ничего и раньше, потому что военная полиция при подозрениях в антиимперской деятельности нередко действовала слишком «в лоб». Необходимо было подождать.
Ожидание растянулось больше чем на три года, но Штайермарк ждать умел. Он внимательно изучил всё, что находилось в папке, и довосстановил цепочку выводов Козеля – по крайней мере, думал, что довосстановил.
Так что его взгляд всё чаще останавливался при случайных встречах на вице-адмирале Кристофе фон Михаэльзэне - разумеется, как будто бы невзначай.
Ему действительно потребовалось вспоминать молодость и те методы, которыми они пользовались в отделе внутренних расследований. Было даже несколько моментов, когда Штайермарк спрашивал себя, что было бы сейчас, сложись его судьба слегка иначе. Ответа он найти не мог, поскольку не привык задавать себе такого рода вопросы. Но зато он мог попробовать найти другие ответы.
Он мог проследить по исходным данным некоторые признаки шпионской сети мятежников. Он мог поручить собственным подчиненным присмотреться к приятелям и сослуживцам, а потом доложить, заметили ли они характерные мелочи. Он мог набросать схему, где нити сходились в одну точку.
Так прошло ещё около года. Всё же вице-адмирал Штайермарк ни в коем случае не пренебрегал и прямыми служебными обязанностями.
А потом его с флотом отправили на границу. Он подчинился, потому что интересы Рейха – превыше всего, но скромную коричневую папку, в которой за прошедшее время добавилось содержимого, захватил с собой. Штайермарк не рискнул оставлять её дома, даже запертой в потайной ящик письменного стола. Всякое могло случиться, а это дело имело прямой политический подтекст, так что осторожность совсем не мешала.
Штайермарк был близок к мысли, что судьба его хранит – несмотря на ожесточенные стычки с мятежниками, он не был ранен и его флагман даже не получал существенных повреждений, которые могли бы сказаться на состоянии здоровья экипажа и его собственном.
Видимо, завершить неофициальное расследование действительно было необходимо. А может быть, и нет, и вся эта цепочка событий была только случайностью.
Как бы то ни было, после возвращения на Один жена попросила его взять отпуск и отдохнуть на одной из «летних» планет вместе с дочерьми. Штайермарк согласился, и пока девочки плескались в море под строгим присмотром матери и одной из тётушек, он ещё раз сопоставлял всё, известное ему на данный момент.
И приходил к неутешительным выводам.
Шпионская сеть была велика, исходя из известного Штайермарку – больше всех, которые когда бы то ни было разоблачались имперской разведкой. А при тех потерях, которые Рейхсфлот понёс совсем недавно, массовые чистки представлялись непозволительной роскошью, которая может, в добавок ко всему, расколоть общество и армию. Ведь если так много шпионов, и они есть даже в самых верхах, то что-то в богами хранимом Рейхе точно неладно – так могут рассудить люди. Событие настолько масштабно, что его будет невозможно скрыть в любом случае. За последствия Штайермарк поручиться не мог. В конечном итоге, он был не чиновником министерства внутренних дел, а кое-кем другим.
Он только вполне отдавал себе отчёт, что Союз Свободных Планет – то есть, конечно, мятежники – обязательно воспользуются ситуацией. Даже не имея на своей стороне Брюса Эшби, они могли нанести удар – снаружи или изнутри, со стороны осколков всё той же сети. Ради победы, как гласит ещё очень древняя пословица, хороши все средства.
Штайермарк не имел права так рисковать.
Он всё-таки действительно ощущал ответственность.
Но, однако, была какая-то злая ирония в том, что барон Михаэльзэн преспокойно предавал Рейх, где родился и получил привилегии и где ему ничто не могло угрожать, а простолюдин Козель был готов найти и уничтожить тех, кто работает против Рейха, даже встречая чуть ли не каждый день враждебные взгляды командующих-аристократов. Когда Штайермарк думал об этом, ему становилось неуютно. Он чувствовал, что некоторые вещи в мире происходят неправильно, но не был достаточно компетентен, чтобы всё в них понимать верно. И именно поэтому ни с кем и никогда не говорил о политике, даже когда ещё был молодым и служил в отделе внутренних расследованний под прозвищем Белый Лис.
Он считал, что может только сделать что-то с результатами, бывшими у него на руках – в коричневой скромной папке, невзрачной с виду и очень ценной.
Шло время; вице-адмиралу Штайермарку исполнился пятьдесят один год, а старшей из его дочерей уже сравнялось шестнадцать и ей пора было потихоньку подбирать жениха.
Он не чувствовал себя старым, да это была и не старость по имперским меркам.
Он чувствовал, что время пришло, и если не действовать сейчас, то, возможно, шанс будет упущен вовсе. Такого Штайермарк себе позволить не мог, а позволив, не мог бы сохранить к себе уважения.
Он несколько раз запирался в кабинете, не подпуская домочадцев, и размышлял, какой вариант предпочесть. Перекладывал в разном порядке имеющиеся доказательства, представлял лицо Михаэльзэна, произносил про себя те или иные слова. Штайермарку раньше не приходилось так действовать, и вот для этого он, пожалуй, был действительно уже немолод. Но чем-то процесс напоминал планирование любой предстоящей военной операции, а быть спокойным Штайермарк научился еще очень давно.
К октябрю он всё до конца продумал.
День, когда многих офицеров будут повышать в звании – всегда шум и суматоха, тем более, что кое-кто знакомый, из тех, с кем позволяла спокойно общаться хорошая репутация вице-адмирала, намекнул, что компьютерные терминалы не вполне исправны, а новый начальник кадровой службы – что-то слишком нервный, так что чрезвычайные происшествия совсем не исключены.
Так, в целом, и оказалось. То есть даже лучше, чем Штайермарк мог рассчитывать – у него снова мелькнула давняя мысль о судьбе, которой угодно его расследование. Судьба, впрочем, выходила женщиной жестокой и капризной – если ей сначала было угодно сделать с Рейхом такое, а после способствовать успеху того, что шаг за шагом предпринимал Штайермарк.
Он прибыл в военное министерство около десяти часов, но из-за волнений среди офицеров, чьи повышения сначала были объявлены, потом отменены, смог встретиться с тем, кто ему был нужен, только через два с лишним часа. Правда, у Михаэльзэна Штайермарк оказался первым и единственным посетителем, но, как напомнил ему секретарь, «у адмирала всё равно есть служебные обязанности». Ждал он спокойно. Как уже известно, вице-адмирал Штайермарк умел ждать и дожидаться.
Он встретился с адмиралом Михаэльзэном за закрытыми дверями – разумеется, сам их тщательно закрыв изнутри. Впрочем, в слегка хаотической обстановке, где все озабочены скорее собой лично, вряд ли кому пришло бы в голову подслушивать разговор, формально посвященный всего-то дополнительным поставкам деталей и оборудования для ремонта кораблей, приписанных к флоту Штайермарка. Об этих поставках ему, разумеется, тоже необходимо было договориться. Но уже в следующий раз и, пожалуй, уже с другим человеком.
Штайермарк внимательно смотрел на адмирала Михаэльзэна, стараясь найти в нём какие-то специфические черты предателя. Таковых не находилось, Михальзэн вёл себя так, как и ведут себя немолодые чиновники военного ведомства, всю жизнь просиживающие зады в чересчур уютных кабинетах и не имеющие практически никакого представления о настоящей службе. Если бы Штайермарк сейчас не держал в руках папку с документами, вполне явственно свидетельствующими за шпионскую деятельность сидящего перед ним человека, то мог бы и усомниться в правильности выводов.
Но между тем, Михаэльзэн предложил ему сесть и начать разговор.
Что же, Штайермарк начал. Не сразу, потому что он никуда не торопился, но не собираясь слишком уж отвлекаться, поскольку имел определенную цель.
Он говорил прямо и по существу, глядя собеседнику в глаза. И ни на секунду не выпуская из рук папку.
Михаэльзэн внешне даже не дрогнул, хотя на лбу у него выступила испарина. Он побледнел, когда Штайермарк спокойно продемонстрировал несколько фрагментов содержимого папки, затем покраснел, затем побледнел снова. После чего всё же достал платок и отёр пот со лба. Но взгляд Михаэльзэна остался прежним, и Штайермарк не мог понять, насколько проняла главу сети только что выложенная перед ним информация.
Штайермарк сообщил, что ему всё известно.
Штайермарк сообщил, что не намерен молчать.
Штайермарк сообщил, что если случится нечто, и он не выйдет из кабинета адмирала Михаэльзэна, есть люди, которые передадут необходимую информацию и без него. Это был блеф, но он решил немного рискнуть.
И, разумеется, Штайермарк добавил, что адмиралу Михаэльзэну наверняка известно – за государственную измену по закону карается вся семья обвиняемого, а приговор предполагается один. Смертная казнь, только при высшей императорской милости могущая быть заменена пожизненной ссылкой на фронтир. А у адмирала Михаэльзэна семья есть. Благополучная, счастливая семья, насколько известно.
И вот здесь в глазах шпиона что-то мелькнуло. Штайермарк не смог поймать этот проблеск, но он там был несомненно, и несомненно была эмоция.
- Что… вы предлагаете? – спросил Михаэльзэн, и его тон можно было счесть даже вполне деловым. Штайермарк не чувствовал к такому человеку, как он, уважения, но не мог не признать, что держится тот с достоинством.
И Штайермарк озвучил своё предложение. Пару мгновений Михаэльзэн недоверчиво вращал глазами, но собеседник кивнул ему, уверяя таким образом, что всё совершенно серьёзно. Да, у адмирала Михаэльзэна нет иного средства сохранить свою семью и свою репутацию, кроме как покончить жизнь самоубийством. Выбор способа остаётся на его усмотрение, единственное условие – всё должно быть сделано в этот же день и без оповещения иных лиц.
Михаэльзэн помрачнел, но склонил тяжелую голову в знак согласия.
- У меня есть то, что не вызовет шума. Слово чести, - он криво усмехнулся. Не добавил «имперского офицера» - видимо, остатки чести у него действительно были. Платный слуга мятежников не мог признать себя офицером Рейха.
Штайермарк кивнул, аккуратно проверил, всё ли содержимое папки на месте, и покинул кабинет Михаэльзэна. Глава шпионской сети оставлял ощущение человека, загнанного в угол не только самим Штайермарком, но и обстоятельствами. Вероятнее всего, так и было.
Потом говорили, что некто в военной форме тайно проник к Михаэльзэну, чтобы осуществить убийство. Его видели несколько человек в районе четырнадцати часов по стандартному времени; правда, описать внешность этого господина ни один из свидетелей толком не мог, как и объяснить, почему они сразу не почувствовали ничего подозрительного и смогли доложить, только будучи допрошенными в ходе следствия.
Штайермарк думал, что Михаэльзэн на нечто подобное и рассчитывал. Подозрения на убийство лучше явного самоубийства хранят репутацию, особенно и так потрепанную донельзя, поскольку застрелившийся военный неизбежно начинает вызывать вопросы. Что-то ведь было тому виной – семья, любовница, служебные проблемы, или, может быть, позор, который нельзя выносить на люди. Начинаются слухи.
Если же произошло убийство – начинается расследование.
Расследование началось в тот же день, и, разумеется, вице-адмирал Штайермарк давал показания одним из первых. Он докладывал скучно, спокойно и едва не утомил деталями служебной беседы наскоро созданную следственную группу. Всем было ясно, что добросовестный вице-адмирал не имеет никакого отношения к инциденту, хотя, разумеется, его очень попросили сотрудничать со следствием.
Штайермарк выразил полное согласие.
Впрочем, он мог действительно ничего не опасаться. Репутация Михаэльзэна после трагически оборванного поражением при Тиамат расследования являлась достаточно спорной, чтобы вместо прочных деловых контактов вокруг его персоны присутствовал некий аналог космического вакуума, а его фигура становилась неудобна на своем месте – слишком уж тот врос в чиновничье кресло, смертельно боясь лишиться насиженного места и огрызаясь на любую возможность смены.
Смерть адмирала была для большей части военной элиты гораздо выгоднее, чем продолжение его жизни, если говорить честно, а потому следствие велось спустя рукава, обещая быть столь долгим, сколь и непродуктивным.
Об этом Штайермарк так или иначе слышал. Всё действительно сложилось более чем удачно.
Он напал на верный след, прошёл по нему и добрался до цели – как скупые слова Михаэльзэна, так и его самоубийство были лишним подтверждением. Завершающим штрихом и точкой в расследовании. Можно было поздравить себя молча и так же молча выпить с самим собой.
Сеть, которую контролировал покойный теперь адмирал, вряд ли сможет существовать без главы, тем более что активность её действий за время с возобновления работы, если верить косвенным данным, значительно снизилась. То ли нарушалась координация, то ли агенты уставали работать за «спасибо», без существенной отдачи. Так или иначе, сейчас развал должен был только ускориться.
Некоторые сведения можно было передать старому сослуживцу, с которым Штайермарк встречался раз в год или два по обещанию – тот оценил бы и нашёл применение, чтобы не допустить воссоздание подобных групп в дальнейшем. В конечном счете – не допустить повторного разгрома, подобного Второй при Тиамат. И не допустить, чтобы одна часть вооруженных сил Рейха работала против другой, потому что, в каком-то смысле, это даже хуже, чем постоянная, как хроническая зубная боль, война с мятежниками.
С Союзом Свободных Планет.
Штайермарк был вполне верен Рейху и кайзеру, но некоторые положения военной доктрины можно было действительно не вполне разделять хотя бы в уме. Особенно учитывая, что служба в ряде департаментов действительно накладывает на образ мышления отпечаток.
Как бы то ни было, он сделал то, что, должен был. По своим собственным представлениям и ради собственного удовлетворения – но всё-таки далеко не только ради себя.
Тем вечером вице-адмирал Штайермарк вернулся домой позже обычного.
Дочери встретили его у дверей, и он обнял каждую. София и Кларисса, разумеется, ничего не знали ни о расследовании шестилетней давности, ни о том, что происходило сейчас в военном министерстве – такие вещи ни разу не стоило брать в голову юным дворянкам – но они, должно быть, волновались за отца, не появившегося вовремя. Штайермарк весьма дорожил их приязнью, а потому улыбнулся дочерям и позволил проводить себя в дом.
За ужином разговор шёл о приёме, который на днях собирались устроить их соседи, и Штайермарк, конечно же, согласился, что его стоит посетить, тем более, что там обещают быть приличные молодые люди. При упоминании о молодых людях София зарделась, а у Клариссы заблестели глаза. Им было шестнадцать и четырнадцать лет, очаровательные юные фройляйн, внешне более похожие на изящную шатенку мать, чем на собственного отца. Впрочем, в верности супруги Штайермарк был уверен. Он всегда вёл себя с ней ласково и как подобает хорошему мужу, несмотря на то, что женился не по любви.
Никакой политики в разговорах с домашними и никаких лишних тем, связанных со службой. Если бы у него были сыновья, впрочем… – но боги не дали Штайермарку сыновей.
Поздним вечером он сидел у камина в обществе хорошей книги. Жена, как водится, устроилась неподалеку за вышиванием, а дочери были у себя наверху. Трещали дрова, языки огня поплясывали, наполняя тело приятным теплом, и Штайермарк чувствовал, как уходит что-то, к чему он уже привык за шесть с лишним лет. Как будто неслышно переворачивалась страница, быть может, наиболее интересная во всей книге жизни.
Просто охота белого лиса закончилась. Он загнал дичь, он вернулся в нору – к своей жене, к своим дочерям и к себе самому, вице-адмиралу Хаузеру фон Штайермарку, имеющему хорошую репутацию – остающемуся несмотря ни на что одним из многих, как это и должно быть.
Унылый джен. Идея, впрочем, ела мне мозг с лета - так что я не мог этого не написать, в конечном итоге. Но унылый джен про то, что было за кадром с третьестепенным персонажем и около - тем не менее, такой унылый.
И тем не менее же, он просто пришёл однажды - этот вот "Белый Лис", со своими специфическими понятиями и личностью, которую, впрочем, особенно интересной с обычной точки зрения не назвать - неудивительно, что подобная личность ещё повышает градус унылости околополитического джена. Про подобных субъектов как-то иным стилем писать получается с трудом, даже без поправки на элемент стилизации. Хотя на самом деле это... нерастраченный ценный ресурс, на самом деле. Если так действительно подумать, хотя осуждать выбор - не стану, да и зачем, собственно. Он весьма рационален в подобных условиях; другое дело, что "настоящей жизни" оказывается в пересчёте слишком мало по отношению к тому, что формирует в итоге хорошую репутацию. При этом сам субъект не ощущает в этом чего-то ненормального - всё именно так, как надо. И вообще, он имперский военный и дворянин, несмотря на.
Правда, вот в последнее время не оставляет мысль - не вступила ли одна из дочерей Штайермарка в брак-мезальянс; поскольку что-то неуловимо-общее с любимым заместителем присутствует - не только окраска. Но Фернеру, что ни говори, несколько больше повезло с исторической эпохой.
К слову - если в тексте есть фактологические неточности, просьба замечать. Я их постараюсь отследить и буду надеяться, что при ловле блох смысл и идея не пострадают. Поскольку исторические серии "Спирального лабиринта" я пересматривал последний раз в конце лета, когда ещё раз активно прокручивал в голове данную идею.
Название: Охота Белого Лиса
Жанр: политический детектив (так я это определил для себя, по крайней мере, хотя содержится в тексте не только это)
Рейтинг: G
Персонажи: Хаузер фон Штайермарк
Аннотация: история одного человека и одного расследования
Комментарий: написано на полит-фест по "Легенде о героях Галактики"
Предупреждения: нет
читать дальшеВице-адмирал Штайермарк имел хорошую репутацию. Его знали как компетентного командира, не разбрасывающегося зря людьми и ресурсами, а также как образцового семьянина с подобающе подобранной супругой и двумя очаровательными дочками. Знали, что вице-адмирал безупречно соблюдает субординацию – что с низшими чинами, что с высшими, нигде не выходя за рамки. И, разумеется, никто никогда не слышал, чтобы вице-адмирал Штайермарк высказывался на политические темы. Он порой выпивал с другими офицерами в элитном клубе, имел более чем неплохой послужной список и оставлял по себе в целом приятное впечатление. Он имел хорошую репутацию – он был одним из многих.
Хорошая репутация – это очень существенно.
Она позволяет не обращать внимания на некоторые факты биографии. Замыливает глаза посторонним.
Например, можно и забыть, что вице-адмирал Штайермарк когда-то был моложе и только начинал службу. А начинал он её, скитаясь по мелким административным должностям в военном министерстве – в тот короткий промежуток временного затишья на фронте войны с мятежниками. И в определенный момент скитания привели в отдел внутренних расследований, где Хаузер фон Штайермарк продержался несколько лет.
Там его и назвали Белым Лисом – скучные, обманчиво спокойные люди. Умевшие собирать информацию и делать выводы, порой даже лучше, чем типы из главного разведуправления при генштабе. Люди, которых, признаться, не слишком любили и не любили бы ещё сильнее, мелькай они чаще – но люди из отдела внутренних расследований предпочитали не лезть в глаза и не соревноваться в непопулярности с некоторыми подразделениями военной полиции.
Штайермарк тоже стал со вре.менем обманчиво спокойным и скучным, но всё-таки предпочёл, когда затишье закончилось, карьеру боевого офицера, а не следователя по особым делам И не жалел об этом. Так получилось, что командование пришлось принимать ему, как старшему по званию, хотя на базу, выбранную мятежниками в качестве цели, его отправили только с достаточно рядовой проверкой. А потом просто надо было сделать выбор, и Штайермарк его сделал. Так началась жизнь человека с хорошей репутацией, верно служившего Рейху на передовой и не слишком задумывавшегося о происходящем в целом.
По крайней мере, на первый взгляд.
Но каждый, кто служил в отделе внутренних расследований, знает, что это навсегда. Он и дальше будет мыслить вполне определенным образом. Не совсем так, как обычный солдат.
Те, кто служил в разведке, тоже знают о чём-то подобном, но к той службе Штайермарк касательства не имел. Но он получил возможность убедиться в правоте утверждения, относившегося к нему лично - не просто размышляя про себя в минуту отдыха о перспективах войны и перспективах Рейхсфлота, а наблюдая, как собравшиеся в зале совещаний представители высшего командного состава сумрачно выслушивают ошеломляющие сведения.
Сведения, будто в Рейхсфлоте завелись крысы, подгрызающие некогда монолитную структуру изнутри – так, что сквозь неё начинает дуть ветер, как бы между делом унося существенную информацию прямиком к мятежникам. А крысы просто так не заводятся, это ясно каждому. Но не каждый может понять, что нужно делать потом.
Высшие офицеры молчали, а вице-адмирал Штайермарк вспоминал, что служил в отделе внутренних расследований – так ясно, как ему не приходилось за последние лет пять или шесть. Только адмирал Козель – способный простолюдин, глава кадровой службы и некогда офицер разведки – молчал явно не просто так, а потом и высказался, причем вполне однозначным образом. Высказался за расследование, которое должно привести к зачинщику – поскольку мало передавить крыс, если они завелись в доме. Необходимо устранить источник заразы, тогда и сами крысы окажутся не столь опасны.
Штайермарк кивнул, про себя отметив, что стоит проследить за результатами расследования Козеля. Он имел хорошую репутацию – и приятельствовал на неблизкой дистанции довольно со многими, так что среди этих многих можно было и не заметить некоторых людей, чья служба начиналась примерно там же, где служба самого Штайермарка. Кто помнил, как и почему его впервые назвали Белым Лисом. Один из таких людей как раз служил у Козеля.
В тот момент вице-адмиралу Штайермарку было сорок четыре с небольшим года, до Второй битвы при Тиамат оставалось несколько месяцев, и вполне можно было думать, что расследование завершится благополучно.
Тем более, что Козель, кажется, обратил внимание на беседы своего подчиненного со Штайермарком и настоял на посвящении вице-адмирала в ход расследования. Этот человек с глазами слегка навыкате и бычьей шеей был не из тех, кого можно обмануть хорошей репутацией, как вскоре понял Штайермарк. Являясь только простолюдином, взлетевшим высоко – он думал всё же в первую очередь об интересах Рейха. Многие из дворян-командующих были совсем иными, к сожалению.
Люди Козеля установили наиболее вероятного кандидата на то, чтобы шпионить в пользу Союза Свободных Планет – разведчики и сотрудники служб информации нередко называли мятежников именно так, не утруждая себя тем, чтобы постоянно считаться с официальной военной доктриной. Но никого, обладающего высоким званием и, к тому же, знатного происхождения, нельзя было арестовать так просто.
Следовало допросить ещё хотя бы нескольких человек, чтобы убедиться окончательно и принять решение о необходимых мерах.
Впрочем, расследование пришлось продолжать «на ходу» - уже после того, как флоты получили приказ о выдвижении в систему Тиамат. О предстоящих боевых действиях Штайермарк думал определенно больше, чем о расследовании – он всё-таки был в первую очередь боевым командиром, таким, каким его сделала жизнь. Он решил, что ознакомится с результатами Козеля позже – когда всё закончится, а на тот момент необходимо было сражаться, даже с учётом того, что крысы могли унести на хвосте и сведения, касающиеся планов именно этой операции.
И Штайермарк действительно позже ознакомился с результатами – точнее, с тем, что от них осталось. Их передал ему спасшийся с флагмана Козеля офицер – тот самый, старый знакомец по соответствующему отделу, уходящий теперь в отставку в связи с довольно серьёзным ранением, полученным как раз в этой битве. Продолжать расследование было больше некому.
Да и Рейх, которому предстояло оправляться после сокрушительного поражения, этого не желал.
Официальный приказ о прекращении дела не заставил себя долго ждать.
Но вице-адмирал Штайермарк не собирался расставаться со скромной коричневой папкой, где содержался ряд сведений. То, что его собственный флот вышел из системы Тиамат с наименьшими потерями, ничего не меняло. То, что адмирал мятежников Эшби погиб и больше не мог быть угрозой – ничего не меняло тоже. Как уже говорилось, люди, служившие в определенных департаментах, имеют ряд отличий от других военных, даже если сами тоже сражаются на передовой.
Он чувствовал своего рода ответственность. Не перед вышестоящими чинами, которые могли, теоретически, ждать какого бы то ни было результата, пока поражение не смешало все карты, а перед Рейхом в целом, если так можно было выразиться.
Но при этом он никуда не спешил, только выкраивал время по вечерам и вникал в материалы. Штайермарк мог предположить, что шпионы мятежников сейчас должны были затаиться, и активные поиски просто-напросто ничего не дадут. Как не давали ничего и раньше, потому что военная полиция при подозрениях в антиимперской деятельности нередко действовала слишком «в лоб». Необходимо было подождать.
Ожидание растянулось больше чем на три года, но Штайермарк ждать умел. Он внимательно изучил всё, что находилось в папке, и довосстановил цепочку выводов Козеля – по крайней мере, думал, что довосстановил.
Так что его взгляд всё чаще останавливался при случайных встречах на вице-адмирале Кристофе фон Михаэльзэне - разумеется, как будто бы невзначай.
Ему действительно потребовалось вспоминать молодость и те методы, которыми они пользовались в отделе внутренних расследований. Было даже несколько моментов, когда Штайермарк спрашивал себя, что было бы сейчас, сложись его судьба слегка иначе. Ответа он найти не мог, поскольку не привык задавать себе такого рода вопросы. Но зато он мог попробовать найти другие ответы.
Он мог проследить по исходным данным некоторые признаки шпионской сети мятежников. Он мог поручить собственным подчиненным присмотреться к приятелям и сослуживцам, а потом доложить, заметили ли они характерные мелочи. Он мог набросать схему, где нити сходились в одну точку.
Так прошло ещё около года. Всё же вице-адмирал Штайермарк ни в коем случае не пренебрегал и прямыми служебными обязанностями.
А потом его с флотом отправили на границу. Он подчинился, потому что интересы Рейха – превыше всего, но скромную коричневую папку, в которой за прошедшее время добавилось содержимого, захватил с собой. Штайермарк не рискнул оставлять её дома, даже запертой в потайной ящик письменного стола. Всякое могло случиться, а это дело имело прямой политический подтекст, так что осторожность совсем не мешала.
Штайермарк был близок к мысли, что судьба его хранит – несмотря на ожесточенные стычки с мятежниками, он не был ранен и его флагман даже не получал существенных повреждений, которые могли бы сказаться на состоянии здоровья экипажа и его собственном.
Видимо, завершить неофициальное расследование действительно было необходимо. А может быть, и нет, и вся эта цепочка событий была только случайностью.
Как бы то ни было, после возвращения на Один жена попросила его взять отпуск и отдохнуть на одной из «летних» планет вместе с дочерьми. Штайермарк согласился, и пока девочки плескались в море под строгим присмотром матери и одной из тётушек, он ещё раз сопоставлял всё, известное ему на данный момент.
И приходил к неутешительным выводам.
Шпионская сеть была велика, исходя из известного Штайермарку – больше всех, которые когда бы то ни было разоблачались имперской разведкой. А при тех потерях, которые Рейхсфлот понёс совсем недавно, массовые чистки представлялись непозволительной роскошью, которая может, в добавок ко всему, расколоть общество и армию. Ведь если так много шпионов, и они есть даже в самых верхах, то что-то в богами хранимом Рейхе точно неладно – так могут рассудить люди. Событие настолько масштабно, что его будет невозможно скрыть в любом случае. За последствия Штайермарк поручиться не мог. В конечном итоге, он был не чиновником министерства внутренних дел, а кое-кем другим.
Он только вполне отдавал себе отчёт, что Союз Свободных Планет – то есть, конечно, мятежники – обязательно воспользуются ситуацией. Даже не имея на своей стороне Брюса Эшби, они могли нанести удар – снаружи или изнутри, со стороны осколков всё той же сети. Ради победы, как гласит ещё очень древняя пословица, хороши все средства.
Штайермарк не имел права так рисковать.
Он всё-таки действительно ощущал ответственность.
Но, однако, была какая-то злая ирония в том, что барон Михаэльзэн преспокойно предавал Рейх, где родился и получил привилегии и где ему ничто не могло угрожать, а простолюдин Козель был готов найти и уничтожить тех, кто работает против Рейха, даже встречая чуть ли не каждый день враждебные взгляды командующих-аристократов. Когда Штайермарк думал об этом, ему становилось неуютно. Он чувствовал, что некоторые вещи в мире происходят неправильно, но не был достаточно компетентен, чтобы всё в них понимать верно. И именно поэтому ни с кем и никогда не говорил о политике, даже когда ещё был молодым и служил в отделе внутренних расследованний под прозвищем Белый Лис.
Он считал, что может только сделать что-то с результатами, бывшими у него на руках – в коричневой скромной папке, невзрачной с виду и очень ценной.
Шло время; вице-адмиралу Штайермарку исполнился пятьдесят один год, а старшей из его дочерей уже сравнялось шестнадцать и ей пора было потихоньку подбирать жениха.
Он не чувствовал себя старым, да это была и не старость по имперским меркам.
Он чувствовал, что время пришло, и если не действовать сейчас, то, возможно, шанс будет упущен вовсе. Такого Штайермарк себе позволить не мог, а позволив, не мог бы сохранить к себе уважения.
Он несколько раз запирался в кабинете, не подпуская домочадцев, и размышлял, какой вариант предпочесть. Перекладывал в разном порядке имеющиеся доказательства, представлял лицо Михаэльзэна, произносил про себя те или иные слова. Штайермарку раньше не приходилось так действовать, и вот для этого он, пожалуй, был действительно уже немолод. Но чем-то процесс напоминал планирование любой предстоящей военной операции, а быть спокойным Штайермарк научился еще очень давно.
К октябрю он всё до конца продумал.
День, когда многих офицеров будут повышать в звании – всегда шум и суматоха, тем более, что кое-кто знакомый, из тех, с кем позволяла спокойно общаться хорошая репутация вице-адмирала, намекнул, что компьютерные терминалы не вполне исправны, а новый начальник кадровой службы – что-то слишком нервный, так что чрезвычайные происшествия совсем не исключены.
Так, в целом, и оказалось. То есть даже лучше, чем Штайермарк мог рассчитывать – у него снова мелькнула давняя мысль о судьбе, которой угодно его расследование. Судьба, впрочем, выходила женщиной жестокой и капризной – если ей сначала было угодно сделать с Рейхом такое, а после способствовать успеху того, что шаг за шагом предпринимал Штайермарк.
Он прибыл в военное министерство около десяти часов, но из-за волнений среди офицеров, чьи повышения сначала были объявлены, потом отменены, смог встретиться с тем, кто ему был нужен, только через два с лишним часа. Правда, у Михаэльзэна Штайермарк оказался первым и единственным посетителем, но, как напомнил ему секретарь, «у адмирала всё равно есть служебные обязанности». Ждал он спокойно. Как уже известно, вице-адмирал Штайермарк умел ждать и дожидаться.
Он встретился с адмиралом Михаэльзэном за закрытыми дверями – разумеется, сам их тщательно закрыв изнутри. Впрочем, в слегка хаотической обстановке, где все озабочены скорее собой лично, вряд ли кому пришло бы в голову подслушивать разговор, формально посвященный всего-то дополнительным поставкам деталей и оборудования для ремонта кораблей, приписанных к флоту Штайермарка. Об этих поставках ему, разумеется, тоже необходимо было договориться. Но уже в следующий раз и, пожалуй, уже с другим человеком.
Штайермарк внимательно смотрел на адмирала Михаэльзэна, стараясь найти в нём какие-то специфические черты предателя. Таковых не находилось, Михальзэн вёл себя так, как и ведут себя немолодые чиновники военного ведомства, всю жизнь просиживающие зады в чересчур уютных кабинетах и не имеющие практически никакого представления о настоящей службе. Если бы Штайермарк сейчас не держал в руках папку с документами, вполне явственно свидетельствующими за шпионскую деятельность сидящего перед ним человека, то мог бы и усомниться в правильности выводов.
Но между тем, Михаэльзэн предложил ему сесть и начать разговор.
Что же, Штайермарк начал. Не сразу, потому что он никуда не торопился, но не собираясь слишком уж отвлекаться, поскольку имел определенную цель.
Он говорил прямо и по существу, глядя собеседнику в глаза. И ни на секунду не выпуская из рук папку.
Михаэльзэн внешне даже не дрогнул, хотя на лбу у него выступила испарина. Он побледнел, когда Штайермарк спокойно продемонстрировал несколько фрагментов содержимого папки, затем покраснел, затем побледнел снова. После чего всё же достал платок и отёр пот со лба. Но взгляд Михаэльзэна остался прежним, и Штайермарк не мог понять, насколько проняла главу сети только что выложенная перед ним информация.
Штайермарк сообщил, что ему всё известно.
Штайермарк сообщил, что не намерен молчать.
Штайермарк сообщил, что если случится нечто, и он не выйдет из кабинета адмирала Михаэльзэна, есть люди, которые передадут необходимую информацию и без него. Это был блеф, но он решил немного рискнуть.
И, разумеется, Штайермарк добавил, что адмиралу Михаэльзэну наверняка известно – за государственную измену по закону карается вся семья обвиняемого, а приговор предполагается один. Смертная казнь, только при высшей императорской милости могущая быть заменена пожизненной ссылкой на фронтир. А у адмирала Михаэльзэна семья есть. Благополучная, счастливая семья, насколько известно.
И вот здесь в глазах шпиона что-то мелькнуло. Штайермарк не смог поймать этот проблеск, но он там был несомненно, и несомненно была эмоция.
- Что… вы предлагаете? – спросил Михаэльзэн, и его тон можно было счесть даже вполне деловым. Штайермарк не чувствовал к такому человеку, как он, уважения, но не мог не признать, что держится тот с достоинством.
И Штайермарк озвучил своё предложение. Пару мгновений Михаэльзэн недоверчиво вращал глазами, но собеседник кивнул ему, уверяя таким образом, что всё совершенно серьёзно. Да, у адмирала Михаэльзэна нет иного средства сохранить свою семью и свою репутацию, кроме как покончить жизнь самоубийством. Выбор способа остаётся на его усмотрение, единственное условие – всё должно быть сделано в этот же день и без оповещения иных лиц.
Михаэльзэн помрачнел, но склонил тяжелую голову в знак согласия.
- У меня есть то, что не вызовет шума. Слово чести, - он криво усмехнулся. Не добавил «имперского офицера» - видимо, остатки чести у него действительно были. Платный слуга мятежников не мог признать себя офицером Рейха.
Штайермарк кивнул, аккуратно проверил, всё ли содержимое папки на месте, и покинул кабинет Михаэльзэна. Глава шпионской сети оставлял ощущение человека, загнанного в угол не только самим Штайермарком, но и обстоятельствами. Вероятнее всего, так и было.
Потом говорили, что некто в военной форме тайно проник к Михаэльзэну, чтобы осуществить убийство. Его видели несколько человек в районе четырнадцати часов по стандартному времени; правда, описать внешность этого господина ни один из свидетелей толком не мог, как и объяснить, почему они сразу не почувствовали ничего подозрительного и смогли доложить, только будучи допрошенными в ходе следствия.
Штайермарк думал, что Михаэльзэн на нечто подобное и рассчитывал. Подозрения на убийство лучше явного самоубийства хранят репутацию, особенно и так потрепанную донельзя, поскольку застрелившийся военный неизбежно начинает вызывать вопросы. Что-то ведь было тому виной – семья, любовница, служебные проблемы, или, может быть, позор, который нельзя выносить на люди. Начинаются слухи.
Если же произошло убийство – начинается расследование.
Расследование началось в тот же день, и, разумеется, вице-адмирал Штайермарк давал показания одним из первых. Он докладывал скучно, спокойно и едва не утомил деталями служебной беседы наскоро созданную следственную группу. Всем было ясно, что добросовестный вице-адмирал не имеет никакого отношения к инциденту, хотя, разумеется, его очень попросили сотрудничать со следствием.
Штайермарк выразил полное согласие.
Впрочем, он мог действительно ничего не опасаться. Репутация Михаэльзэна после трагически оборванного поражением при Тиамат расследования являлась достаточно спорной, чтобы вместо прочных деловых контактов вокруг его персоны присутствовал некий аналог космического вакуума, а его фигура становилась неудобна на своем месте – слишком уж тот врос в чиновничье кресло, смертельно боясь лишиться насиженного места и огрызаясь на любую возможность смены.
Смерть адмирала была для большей части военной элиты гораздо выгоднее, чем продолжение его жизни, если говорить честно, а потому следствие велось спустя рукава, обещая быть столь долгим, сколь и непродуктивным.
Об этом Штайермарк так или иначе слышал. Всё действительно сложилось более чем удачно.
Он напал на верный след, прошёл по нему и добрался до цели – как скупые слова Михаэльзэна, так и его самоубийство были лишним подтверждением. Завершающим штрихом и точкой в расследовании. Можно было поздравить себя молча и так же молча выпить с самим собой.
Сеть, которую контролировал покойный теперь адмирал, вряд ли сможет существовать без главы, тем более что активность её действий за время с возобновления работы, если верить косвенным данным, значительно снизилась. То ли нарушалась координация, то ли агенты уставали работать за «спасибо», без существенной отдачи. Так или иначе, сейчас развал должен был только ускориться.
Некоторые сведения можно было передать старому сослуживцу, с которым Штайермарк встречался раз в год или два по обещанию – тот оценил бы и нашёл применение, чтобы не допустить воссоздание подобных групп в дальнейшем. В конечном счете – не допустить повторного разгрома, подобного Второй при Тиамат. И не допустить, чтобы одна часть вооруженных сил Рейха работала против другой, потому что, в каком-то смысле, это даже хуже, чем постоянная, как хроническая зубная боль, война с мятежниками.
С Союзом Свободных Планет.
Штайермарк был вполне верен Рейху и кайзеру, но некоторые положения военной доктрины можно было действительно не вполне разделять хотя бы в уме. Особенно учитывая, что служба в ряде департаментов действительно накладывает на образ мышления отпечаток.
Как бы то ни было, он сделал то, что, должен был. По своим собственным представлениям и ради собственного удовлетворения – но всё-таки далеко не только ради себя.
Тем вечером вице-адмирал Штайермарк вернулся домой позже обычного.
Дочери встретили его у дверей, и он обнял каждую. София и Кларисса, разумеется, ничего не знали ни о расследовании шестилетней давности, ни о том, что происходило сейчас в военном министерстве – такие вещи ни разу не стоило брать в голову юным дворянкам – но они, должно быть, волновались за отца, не появившегося вовремя. Штайермарк весьма дорожил их приязнью, а потому улыбнулся дочерям и позволил проводить себя в дом.
За ужином разговор шёл о приёме, который на днях собирались устроить их соседи, и Штайермарк, конечно же, согласился, что его стоит посетить, тем более, что там обещают быть приличные молодые люди. При упоминании о молодых людях София зарделась, а у Клариссы заблестели глаза. Им было шестнадцать и четырнадцать лет, очаровательные юные фройляйн, внешне более похожие на изящную шатенку мать, чем на собственного отца. Впрочем, в верности супруги Штайермарк был уверен. Он всегда вёл себя с ней ласково и как подобает хорошему мужу, несмотря на то, что женился не по любви.
Никакой политики в разговорах с домашними и никаких лишних тем, связанных со службой. Если бы у него были сыновья, впрочем… – но боги не дали Штайермарку сыновей.
Поздним вечером он сидел у камина в обществе хорошей книги. Жена, как водится, устроилась неподалеку за вышиванием, а дочери были у себя наверху. Трещали дрова, языки огня поплясывали, наполняя тело приятным теплом, и Штайермарк чувствовал, как уходит что-то, к чему он уже привык за шесть с лишним лет. Как будто неслышно переворачивалась страница, быть может, наиболее интересная во всей книге жизни.
Просто охота белого лиса закончилась. Он загнал дичь, он вернулся в нору – к своей жене, к своим дочерям и к себе самому, вице-адмиралу Хаузеру фон Штайермарку, имеющему хорошую репутацию – остающемуся несмотря ни на что одним из многих, как это и должно быть.
@темы: копания глубоко, археоЛоГГия, Легенда, политика, фикрайтерство
-
-
13.05.2012 в 12:33-
-
13.05.2012 в 12:37Автору приятно слышать, спасибо.
А "Спиральный лабиринт" стоит посмотреть, причем исторические флэшбеки и то, что из них в плане опыта/информации извлекает главный герой (т.е. юный Ян) мне нравятся там больше всего, при моем общем сдержанном к товарищу Яну отношении.
-
-
13.05.2012 в 12:58-
-
13.05.2012 в 13:10Приятного просмотра, в таком случае.; )