Выменял совесть на инженерный калькулятор во втором классе начальной школы(С)
Об еще одном тогда написанном тексте я едва не забыл, а ведь он даже получил больше всего баллов.
Пусть тоже лежит у меня, опять же, слегка отредактированным.
Название: Тонкости переговорного процесса
Рейтинг: G
Жанр: общий, AU
Персонажи: Пауль фон Оберштайн, Юлиан Минц, Антон Фернер
Комментарий: написано на полит-фест по "Легенде о героях Галактики", а также - по давнему обещанию, данному Chiora продолжить одну её AU-зарисовку
читать дальше- То, что вы тогда весьма удачно перестреляли терраистов, не даёт вам никаких дополнительных привилегий, - голос Оберштайна до отвращения спокоен и ровен. Минц неслышно скрипит зубами. Ему необходимо терпение, очень необходимо, но он бы соврал, сказав, что ни разу за это время не пожалел о сделанном. Стоило им остаться - ну, или выскочить из отведенных комнат на полчаса позже, - и неприятной необходимости вести переговоры с этим невозмутимым воплощеним имперской системы бы не существовало. Это тогда Минц подумал... ну, в общем, уже неважно, что он подумал. Последние слова Оберштайна развеяли остатки иллюзий на этот счёт.
Интересно, кайзерин действительно верила, что можно поспособствовать успеху переговоров, поручая их Оберштайну? Или она просто-напросто издевается?
От мыслей о том, что кайзерин издевается, было совсем недалеко от мысли уйти, некрасиво хлопнув дверью. Чего ни в коем случае делать было нельзя, так что Минц быстренько данную мысль отогнал и запретил себе к ней возвращаться. Ему вручили ответственность за судьбу автономной республики - значит, надо сидеть и договариваться, хоть бы даже на противоположном конце стола оказался чёрт с рогами.
- Привилегий у вас никто и не выпрашивал, - Минц сжимает кулаки. - Мы хотим чётких гарантий. Мы имеем на них полное право.
- Империя гарантирует невмешательство в ваши внутренние дела. Однако, внутренние дела Империи есть внутренние дела Империи, в которые автономия, как независимое юридически и фактически государство, вмешиваться тоже не имеет права.
- Но кайзер Райнхард обещал нам!..
Оберштайн даже не удостаивает возмущение Минца ответом. Видимо, ждёт, чтобы тот сам понял, как звучит отсылка к обещаниям покойного кайзера, закрепленным в бумагах разве что в качестве соизволения для кайзерин-регента поступать так, как ей заблагорассудится. Да и правильно ли, на самом деле, Минц тогда понял кайзера? Или тому, знавшему, что он умирает, было уже всё равно?
- К тому же, герр Минц, полномочий, позволяющих обсуждать с вами внутренние дела Империи, у меня нет. Это в компетенции министра внутренних дел либо главы правительства, коим я также не являюсь.
- Но именно вы ведете переговоры.
- К предмету каковых относится статус автономной республики Баалат в составе Новой Империи, но никак не имперское государственное устройство, - и всё такое же невозмутимое лицо, в которое надо смотреть прямо, а то ещё, того и гляди, сочтёт опущенный взгляд знаком слабости и признанием поражения. Но будь он проклят, если позволит себе так просто отказаться от того, чего наверняка бы хотел Адмирал. "Мы не отступаем, мы выполняем тактический манёвр".
- И всё равно, - упрямо произносит Минц, - без конституционализма нельзя добиться настоящей законности.
- О теоретических вопросах политики и их практическом воплощении мы с вами можем поговорить в свободное время, герр Минц. Сейчас я предлагаю перейти к следующему пункту, а именно - органичениям по личному составу и количеству вооружений для баалатских сил самообороны. Помнится, по данному вопросу возникли некоторые противоречия...
***
Фернер выскользнул из укрытия, откуда добросовестно наблюдал за происходящим, сразу же, стоило главе баалатской делегации покинуть зал заседаний - и теперь задумчиво смотрит в закрывшуюся за тем дверь.
- Чего вы хотите этим добиться, Ваше Превосходительство?
- Если некто хочет быть самостоятельной фигурой, - говорит Оберштайн раздумчиво, словно и не слышал вопроса, - ему не стоит рассчитывать на чужую милость. Ему необходимо мыслить и действовать, опираясь на себя самого.
Фернер резко оборачивается, удивленно вскинув брови. Оберштайн смотрит в стол, переплетя пальцы. Заместитель министра уже гораздо лучше, чем несколько лет назад, понимает своего шефа, но его мышление всё равно отличается оригинальностью. Не говоря уж о том, что шеф действительно склонен к опасным играм - даже едва избежав серьёзных травм, а то и вообще смерти.
- И вы теперь делаете из Минца политика?
- Хотелось бы посмотреть, на что он в действительности способен, - отвечает Оберштайн, едва заметно пожимая плечами.
- Способен он, положим, на многое. Весьма талантливый молодой человек.
- Даже бриллианты нуждаются в огранке, а здесь работа закончена только наполовину.
- Не хотите ли вы сказать...
Оберштайн поднимает голову, и Фернер автоматически затыкается. Просто удивительно, каким выразительным иногда может быть этот неживой взгляд.
- Мы стоим на страже интересов Империи, - слова падают, как монетки в миску нищего. - Иногда эти интересы могут требовать... неочевидных вещей, ведущих к противоположному на первый взгляд.
Надо будет как-нибудь на досуге подумать над этим. Если к тому времени, как у Фернера образуется продолжительный досуг, господин министр не задаст ещё какую-нибудь задачку, конечно же. Иногда Фернер всё же хотел бы иметь чуть менее оригинальное и склонное к трудовому энтузиазму начальство.
Оберштайн открывает папку, лежащую перед ним на столе:
- Отдайте Минцу, если он ещё здесь, - и отодвигает к краю стола несколько исписанных листов бумаги. Фернер просто-таки впивается в них взглядом, хотя ничего толком не может там разобрать.
- Это то самое, о чём вы говорили, Ваше Превосходительство?
- Да.
- И всё-таки рискну спросить: а вы уверены?
Оберштайн вновь пожимает плечами.
- Всё равно это никуда не пристроить. Не сжигать же теперь.
"Просто так сжигать ваши мысли было бы слишком расточительно". Фернер, разумеется, не собирается произносить это вслух.
***
Минц стоит у окна, засунув руки в карманы. Шум дождя - осень уже, как-никак, наступила - успокаивает нервы, растрёпанные ходом, чтоб его, переговорного процесса. Но рефлексы всегда начеку, так что он поворачивается на торопливые шаги раньше, чем Фернер успевает чем-то еще обратить на себя внимание.
- Шеф велел передать вам вот это. Пока вы не ушли.
Минц с интересом смотрит на протянутые ему листки. Почерк наверняка оберштайновский, по крайней мере очень похож на те образцы подписей, которые ему уже доводилось видеть.
- А что это вообще?
Фернер подходит ближе и смотрит в окно, совсем как Минц за несколько секунд то того. Даже руки едва не сунул в карманы - сдержался, похоже, только потому, что не пристало же имперскому офицеру при делегате от демократов.
- Видите ли, к нам во время войны с вашей стороны поступали разведданные. Разного типа. Некоторые из них шефа особенно интересовали - они касались Яна Вэньли, причём, как понимаю, не в качестве полководца. Скорее как политического теоретика или идеолога - он ведь был чем-то таким, хотя наши военные всегда учитывали только ту сторону, которую могли полностью понять.
- И... что из этого следует? - Минц по-прежнему мало что понимает.
- Шеф поступающие данные анализировал, конечно же, как положено. А потом писал вот это, - Фернер кивает на бумаги в руках у Минца, - уже не только по служебной надобности. Похоже, там нечто вроде полемики. Вроде той, что публикуют в научных журналах. Видите ли, я ничего из этого не читал, хотя хотелось бы. И никто бы не прочитал, но у нас снова появились данные - что вы собираетесь издать книгу статей Яна Вэньли с комментариями.
Минц настороженно молчит, но наклоняет голову в знак согласия.
- Так что шеф решил передать всё вам, для... публикации. И, конечно же, строго анонимно. Надеюсь, вы понимаете.
- Понимаю, - у Минца, наконец, получается справиться с удивлением, и он ещё раз пробегает глазами исписанные ровным почерком листы. Вот уж никогда бы не подумал, что у военного министра Империи есть нереализованные склонности к научной работе. - Благодарю вас. И господина министра, - выдавливает Минц, строго напомнив себе, что переговорный процесс, как-никак, продолжается.
Фернер отвечает усмешкой, какой-то слишком неожиданно понимающей. И что-то еще есть в той усмешке заместителя министра - но он быстро уходит, ну а Минц снова отворачивается к окну. Уже пора возвращаться в гостиницу, однако ещё пару минут он может постоять здесь и обдумать услышанное.
У них, видите ли, данные... Стоит, пожалуй, и правда расширить информационную сеть, как им с Багдашем недавно предлагал Борис Конев. Конечно, свободные торговцы за "спасибо" и "виват демократии" помогать не станут, но помощь нужна будет только на первых порах. Если имперцы так и не захотят прислушаться, на Хайнессене потом с удовольствием посмотрят, что будет, когда ровно то же самое скажет их же общественное мнение. Может, даже Оберштайн на пару секунд утратит своё ледяное высокомерие.
Минц свернул странные бумаги, принадлежавшие вот только что тому самому Оберштайну, и сунул получившуюся трубку в карман. Надо будет попробовать почитать перед сном, хотя он не ручается за результат. Но пользу для дела следует уметь извлекать из всяких источников.
А ещё господину министру не стоило бы забывать, что Юлиан Минц сам решает, что публиковать в книге, а что нет.
"Полемика, значит. Интересно, что бы на это сказал Адмирал... Хотя он-то, наверное, был бы даже рад устроить такую дискуссию сквозь границы. Даже после смерти".
И неожиданно, вопреки всему, Минцу хочется улыбнуться.
Пусть тоже лежит у меня, опять же, слегка отредактированным.
Название: Тонкости переговорного процесса
Рейтинг: G
Жанр: общий, AU
Персонажи: Пауль фон Оберштайн, Юлиан Минц, Антон Фернер
Комментарий: написано на полит-фест по "Легенде о героях Галактики", а также - по давнему обещанию, данному Chiora продолжить одну её AU-зарисовку
читать дальше- То, что вы тогда весьма удачно перестреляли терраистов, не даёт вам никаких дополнительных привилегий, - голос Оберштайна до отвращения спокоен и ровен. Минц неслышно скрипит зубами. Ему необходимо терпение, очень необходимо, но он бы соврал, сказав, что ни разу за это время не пожалел о сделанном. Стоило им остаться - ну, или выскочить из отведенных комнат на полчаса позже, - и неприятной необходимости вести переговоры с этим невозмутимым воплощеним имперской системы бы не существовало. Это тогда Минц подумал... ну, в общем, уже неважно, что он подумал. Последние слова Оберштайна развеяли остатки иллюзий на этот счёт.
Интересно, кайзерин действительно верила, что можно поспособствовать успеху переговоров, поручая их Оберштайну? Или она просто-напросто издевается?
От мыслей о том, что кайзерин издевается, было совсем недалеко от мысли уйти, некрасиво хлопнув дверью. Чего ни в коем случае делать было нельзя, так что Минц быстренько данную мысль отогнал и запретил себе к ней возвращаться. Ему вручили ответственность за судьбу автономной республики - значит, надо сидеть и договариваться, хоть бы даже на противоположном конце стола оказался чёрт с рогами.
- Привилегий у вас никто и не выпрашивал, - Минц сжимает кулаки. - Мы хотим чётких гарантий. Мы имеем на них полное право.
- Империя гарантирует невмешательство в ваши внутренние дела. Однако, внутренние дела Империи есть внутренние дела Империи, в которые автономия, как независимое юридически и фактически государство, вмешиваться тоже не имеет права.
- Но кайзер Райнхард обещал нам!..
Оберштайн даже не удостаивает возмущение Минца ответом. Видимо, ждёт, чтобы тот сам понял, как звучит отсылка к обещаниям покойного кайзера, закрепленным в бумагах разве что в качестве соизволения для кайзерин-регента поступать так, как ей заблагорассудится. Да и правильно ли, на самом деле, Минц тогда понял кайзера? Или тому, знавшему, что он умирает, было уже всё равно?
- К тому же, герр Минц, полномочий, позволяющих обсуждать с вами внутренние дела Империи, у меня нет. Это в компетенции министра внутренних дел либо главы правительства, коим я также не являюсь.
- Но именно вы ведете переговоры.
- К предмету каковых относится статус автономной республики Баалат в составе Новой Империи, но никак не имперское государственное устройство, - и всё такое же невозмутимое лицо, в которое надо смотреть прямо, а то ещё, того и гляди, сочтёт опущенный взгляд знаком слабости и признанием поражения. Но будь он проклят, если позволит себе так просто отказаться от того, чего наверняка бы хотел Адмирал. "Мы не отступаем, мы выполняем тактический манёвр".
- И всё равно, - упрямо произносит Минц, - без конституционализма нельзя добиться настоящей законности.
- О теоретических вопросах политики и их практическом воплощении мы с вами можем поговорить в свободное время, герр Минц. Сейчас я предлагаю перейти к следующему пункту, а именно - органичениям по личному составу и количеству вооружений для баалатских сил самообороны. Помнится, по данному вопросу возникли некоторые противоречия...
***
Фернер выскользнул из укрытия, откуда добросовестно наблюдал за происходящим, сразу же, стоило главе баалатской делегации покинуть зал заседаний - и теперь задумчиво смотрит в закрывшуюся за тем дверь.
- Чего вы хотите этим добиться, Ваше Превосходительство?
- Если некто хочет быть самостоятельной фигурой, - говорит Оберштайн раздумчиво, словно и не слышал вопроса, - ему не стоит рассчитывать на чужую милость. Ему необходимо мыслить и действовать, опираясь на себя самого.
Фернер резко оборачивается, удивленно вскинув брови. Оберштайн смотрит в стол, переплетя пальцы. Заместитель министра уже гораздо лучше, чем несколько лет назад, понимает своего шефа, но его мышление всё равно отличается оригинальностью. Не говоря уж о том, что шеф действительно склонен к опасным играм - даже едва избежав серьёзных травм, а то и вообще смерти.
- И вы теперь делаете из Минца политика?
- Хотелось бы посмотреть, на что он в действительности способен, - отвечает Оберштайн, едва заметно пожимая плечами.
- Способен он, положим, на многое. Весьма талантливый молодой человек.
- Даже бриллианты нуждаются в огранке, а здесь работа закончена только наполовину.
- Не хотите ли вы сказать...
Оберштайн поднимает голову, и Фернер автоматически затыкается. Просто удивительно, каким выразительным иногда может быть этот неживой взгляд.
- Мы стоим на страже интересов Империи, - слова падают, как монетки в миску нищего. - Иногда эти интересы могут требовать... неочевидных вещей, ведущих к противоположному на первый взгляд.
Надо будет как-нибудь на досуге подумать над этим. Если к тому времени, как у Фернера образуется продолжительный досуг, господин министр не задаст ещё какую-нибудь задачку, конечно же. Иногда Фернер всё же хотел бы иметь чуть менее оригинальное и склонное к трудовому энтузиазму начальство.
Оберштайн открывает папку, лежащую перед ним на столе:
- Отдайте Минцу, если он ещё здесь, - и отодвигает к краю стола несколько исписанных листов бумаги. Фернер просто-таки впивается в них взглядом, хотя ничего толком не может там разобрать.
- Это то самое, о чём вы говорили, Ваше Превосходительство?
- Да.
- И всё-таки рискну спросить: а вы уверены?
Оберштайн вновь пожимает плечами.
- Всё равно это никуда не пристроить. Не сжигать же теперь.
"Просто так сжигать ваши мысли было бы слишком расточительно". Фернер, разумеется, не собирается произносить это вслух.
***
Минц стоит у окна, засунув руки в карманы. Шум дождя - осень уже, как-никак, наступила - успокаивает нервы, растрёпанные ходом, чтоб его, переговорного процесса. Но рефлексы всегда начеку, так что он поворачивается на торопливые шаги раньше, чем Фернер успевает чем-то еще обратить на себя внимание.
- Шеф велел передать вам вот это. Пока вы не ушли.
Минц с интересом смотрит на протянутые ему листки. Почерк наверняка оберштайновский, по крайней мере очень похож на те образцы подписей, которые ему уже доводилось видеть.
- А что это вообще?
Фернер подходит ближе и смотрит в окно, совсем как Минц за несколько секунд то того. Даже руки едва не сунул в карманы - сдержался, похоже, только потому, что не пристало же имперскому офицеру при делегате от демократов.
- Видите ли, к нам во время войны с вашей стороны поступали разведданные. Разного типа. Некоторые из них шефа особенно интересовали - они касались Яна Вэньли, причём, как понимаю, не в качестве полководца. Скорее как политического теоретика или идеолога - он ведь был чем-то таким, хотя наши военные всегда учитывали только ту сторону, которую могли полностью понять.
- И... что из этого следует? - Минц по-прежнему мало что понимает.
- Шеф поступающие данные анализировал, конечно же, как положено. А потом писал вот это, - Фернер кивает на бумаги в руках у Минца, - уже не только по служебной надобности. Похоже, там нечто вроде полемики. Вроде той, что публикуют в научных журналах. Видите ли, я ничего из этого не читал, хотя хотелось бы. И никто бы не прочитал, но у нас снова появились данные - что вы собираетесь издать книгу статей Яна Вэньли с комментариями.
Минц настороженно молчит, но наклоняет голову в знак согласия.
- Так что шеф решил передать всё вам, для... публикации. И, конечно же, строго анонимно. Надеюсь, вы понимаете.
- Понимаю, - у Минца, наконец, получается справиться с удивлением, и он ещё раз пробегает глазами исписанные ровным почерком листы. Вот уж никогда бы не подумал, что у военного министра Империи есть нереализованные склонности к научной работе. - Благодарю вас. И господина министра, - выдавливает Минц, строго напомнив себе, что переговорный процесс, как-никак, продолжается.
Фернер отвечает усмешкой, какой-то слишком неожиданно понимающей. И что-то еще есть в той усмешке заместителя министра - но он быстро уходит, ну а Минц снова отворачивается к окну. Уже пора возвращаться в гостиницу, однако ещё пару минут он может постоять здесь и обдумать услышанное.
У них, видите ли, данные... Стоит, пожалуй, и правда расширить информационную сеть, как им с Багдашем недавно предлагал Борис Конев. Конечно, свободные торговцы за "спасибо" и "виват демократии" помогать не станут, но помощь нужна будет только на первых порах. Если имперцы так и не захотят прислушаться, на Хайнессене потом с удовольствием посмотрят, что будет, когда ровно то же самое скажет их же общественное мнение. Может, даже Оберштайн на пару секунд утратит своё ледяное высокомерие.
Минц свернул странные бумаги, принадлежавшие вот только что тому самому Оберштайну, и сунул получившуюся трубку в карман. Надо будет попробовать почитать перед сном, хотя он не ручается за результат. Но пользу для дела следует уметь извлекать из всяких источников.
А ещё господину министру не стоило бы забывать, что Юлиан Минц сам решает, что публиковать в книге, а что нет.
"Полемика, значит. Интересно, что бы на это сказал Адмирал... Хотя он-то, наверное, был бы даже рад устроить такую дискуссию сквозь границы. Даже после смерти".
И неожиданно, вопреки всему, Минцу хочется улыбнуться.
@темы: мыслеизвращения, герр О, Легенда, политика, фикрайтерство