Выменял совесть на инженерный калькулятор во втором классе начальной школы(С)
Ради того, чтобы размять пальцы - неожиданно вспомнив Арду несколько глубже, чем рассчитывал первоначально.
И даже получил призовые места, что приятно.
Здесь выложу причесанные варианты текстов.
Сами тексты - под картинками-"штампами".
Из них, пожалуй, только первый можно было бы ожидать от меня, зная, кто я по своему, так сказать, самоопределению (которое можно видеть в эпиграфе дневника). Но идеологические моменты не обязательно пихать везде и всюду, если подумать.
***
Командир гарнизона недавно основанного форпоста поднялся с места, прикладывая сжатую в кулак руку к левой стороне груди.
Как и полагалось при появлении в любом поселении, крепости или сторожевом посте личного королевского представителя.
Знак на рукаве кожаной куртки – обычной одежды нолдорского разведчика: герб Короля в тонком золотом круге. Командиру – его звали Орэлиндо – доложили, едва различив нашивку у всадника, подъехавшего к стражам с вопросом. Не так уж часто доводилось встречать этот знак – но редкая и почетная служба была известна практически всем, признающим власть Короля.
Вошедшая – а королевским представителем была эльдэ, по облику скорее действительно разведчик, чем воин – сдержанно кивнула в ответном приветствии.
Орэлиндо не удивился. Женщины нолдор могли выбирать такие пути наравне с мужчинами, хоть и нечасто пользовались возможностью. Не все воспринимали их, как просто соратников, ведь любовь может приходить и во время войны – но привычка к такому положению дел уже была давней.
– Приветствую, леди.
– И тебе приветствие, командир. Как твоё имя? – осведомилась она, поправляя ремешок, удерживавший её черные волосы.
Орэлиндо назвал себя.
– Меня называют Алэль. И я всё же не леди.
– Так положено обращаться к королевскому представителю, леди Алэль, – Орэлиндо сохранял спокойствие. – В невоенной обстановке я и ты, возможно, говорили бы по-иному.
– Что же, пусть так. Но церемонии всё равно бесполезны, а я здесь по делу.
Алэль подошла ближе. Странное имя, хотя удобное в качестве прозвища – каковым, без сомнений, и было. Возможно, подумал командир, она – из тех, первых, вдохновлявших Исход рядом с Королем. Сам Орэлиндо был подростком тогда.
...как радовались они, узнав, что их вождь живым вынесен с поля битвы – радовались, хотя душа едва удерживалась в его теле искусством целителей, не желавших, как и все прочие, отпускать его в Мандос. Радовались, несмотря на то, что некоторые из его сыновей, рискуя жизнью спасавших отца, были тоже ранены тяжело. Но они дошли до свободных земель, они были готовы к сражениям, бедам и трудностям.
Они не были готовы к тому, что оставленные на том берегу – роптавшие и недовольные – дойдут через казавшиеся непроходимыми Льды.
Дошедшие были готовы драться столь же отчаянно, с сумрачной стойкостью, приобретенной в пути.
И их вождь – в венце Короля Нолдор – отказался от переговоров, и так же отказался его сводный брат – в почти до капли таком же, изготовленном наспех, венце.
Радость обернулась войной, и последняя надежда на переговоры погибла вместе со старшим сыном Короля – искренне надеявшимся на примирение, несмотря на всё. Случайная, должно быть, была смерть – но никто не хотел верить в случайности, и о разном шептались в обоих столицах.
Затяжная война выплеснулась за границу Синих гор на просторы Эндорэ.
И форпосты вроде этого были приметой войны.
– ...будут к утру.
– Я вполне в состоянии подождать, командир.
Королевскому представителю требовались особые карты – карты земель, не находящихся под рукой Короля. Но не владений его брата-соперника, а так называемых "земель под Тенью" – лежащих дальше, но начинавшихся как раз поблизости от форпоста, которым командовал Орэлиндо.
"Земли под Тенью" являлись враждебными по определению, но прямая угроза от них исходила реже, чем от соплеменников и союзных тому или другому Королевству синдар и лайквэнди.
Алэль заметила заинтересованный взгляд командира гарнизона.
– В чем состоит моё поручение, я сказать тебе не могу. Королевский приказ, – пояснила она, и смысл этого был понятен. Особая служба.
– Но это значит, что наша война... не заставила нас полностью забыть о другом? – осторожно спросил Орэлиндо.
Алэль медленно наклонила голову.
– Так. Король... помнит, – это было ей сказано тише. А Орэлиндо смог сопоставить это – с тем, что вопросы, заданные ему королевским представителем, касались и того, какие силы сосредоточены на рубежах – и что известно о перемещениях на границе, об организованной активности вероятных врагов. Кажется, командиру гарнизона нравилось то, что он сейчас понимал.
Но свои соображения высказывать напрямую королевскому представителю он не стал – не его это было дело.
– Я предоставлю тебе ночлег. А потом - пусть хранит тебя милость Валар, чтобы вернуться с успехом, – он не смог удержаться от фразы, даже поняв, что королевскому представителю та вряд ли будет по сердцу. Но "да осияет твой путь звезда" всё же не добавил.
Алэль усмехнулась коротко.
– Пусть другие надеются на милость Валар – мы её отвергли, уходя. И теперь можем надеяться только на себя, да на свои мечи.
– Это... не та надежда, – Орэлиндо высказал то, что и так было очевидно по построению фразы.
– Другой – нет, – Алэль дёрнула плечом, не изменившись в лице, но командиру гарнизона показалось – он заметил нечто, мелькнувшее в её глазах в этот миг.
Он кивнул.
– Я провожу тебя туда, где можно отдохнуть, леди.
"И всё-таки возвращайся. У кого-то из нас еще есть надежда - и звезды".
***
Небольшая, скромно обставленная комната – ничего сверх необходимого. Эльдар, даже правители, не любят показную роскошь, в отличие от многих Людей. Окно – в которое открывается вид на залив – распахнуто, и сейчас сквозь него струится свежий морской ветер и звездный свет.
Звездный свет падает на лицо эльда, сидящего в кресле – своего соименника. "Свет звезд", Гил-Галад.
Он допоздна изучал карты, те самые, которые сейчас более-менее аккуратно лежат на столике, как раз для чего-то подобного предназначенном – а потом только делал вид, что изучает.
Необязательность сна приводит к тому, что от размышлений становится труднее уйти.
Гил-Галад, Верховный король Нолдор, сидит в кресле, опустив руки на подлокотники. Он внешне покоен; его глаза открыты. Его фигура наполовину освещена звездным светом, наполовину скрыта в мягкой темноте, обнимающей комнату.
Мысль посетила его сегодня, когда он склонялся над картами – размышляя и намечая, куда послать разведывательные патрули, какая область вообще исследована достаточно тщательно, и как устанавливать контакт с теми, кто уже живет в ближайших окрестностях Линдона. Его, с позволения сказать, владений. Вот именно тогда – глядя на очертания Линдона, на точку, обозначающую город и гавань, он и подумал об этом так... остро. Это было как стрела, невидимая, но засевшая внутри плотно, и нет такого лекаря, которому под силу бы ее вынуть. По крайней мере, сейчас, в эту ночь раздумий.
Верховный король Нолдор...
Верховный король народа, которого почти не осталось в Эндор. Который смешивался с местными жителями, несмотря на природную гордость – который таял в сражениях – который теперь, когда Проклятие снято, уже не был отрезан от возвращения в Валинор Благословенный.
Верховный король Эрейнион Гил-Галад, у которого уже не было "истинного" квэнийского имени – его Дом сделал многое для укрепления единства пришельцев и местных, еще в дни мира и славы, и его мать была дочерью правителя фалатрим. Он и жил-то в основном среди них, сознавая, что титул, доставшийся по смерти отца – насмешка, если Белерианд почти весь потерян, а сам он не в силах защитить тех, кто зовется его народом.
Он не думал, что вправе носить этот титул даже сейчас – и мог признаться в этом себе.
Он – правитель Линдона, собравший под свою руку тех, кого можно было назвать теперь "народом Белерианда", потому что их сплотила потеря земли, ставшей за долгие годы родной. Нолдор, синдар, немногочисленные "вольные" эльдар. Гил-Галад встал во главе не столько по праву старшего в роду потомков Финвэ, сколько потому, что знал – или полагал, что знает – что делать, и потому, что успел снискать уважение многих – правда, нолдор не были среди них в большинстве.
И тем не менее, он носит титул Верховного короля.
"...скорее всего, последний, кто носит" – почему-то от этой мысли в теплую ночь повеяло холодом.
Гил-Галад думает, что это имело смысл – в те самые дни славы.
Он почти не застал их, но может представить и вспомнить. Бдительно хранимые земли Белерианда, поделенные – за исключением замкнувшегося за Завесой Мелиан Дориата – между лордами Нолдор, связанные между собой, непрестанно ведущие обмен как тем, что создано трудом, так и сведениями. В иные годы, когда казалось, что мир установлен более чем прочно, некоторые даже задумывались об исследовании земель за Эред-Луин – организованном, в подлинном смысле этого слова исследовании – но война снова напоминала о себе.
Скорее единый, несмотря на имевшиеся между лордами противоречия, Белерианд.
Подобного больше не повторится.
Эндор за Синими горами оказался огромным – те самые широкие и пустые пространства, о которых грезили некогда многие из ушедших в Исход. Слишком широкие для немногих оставшихся. И не слишком пустые – можно было не принимать племена людей и авари в расчет, как нечто не вполне существенное, но только неразумный стал бы отворачиваться от того, что именно они были здесь в большинстве.
Гил-Галад слышал, что некоторые из синдар Дориата еще до Войны Гнева пересекли Мглистые горы и основали новое королевство среди местных лаиквэнди, однако верными сведениями слух еще не подтвердился.
Но даже если и так – Эльдар ныне лишь островки в чужеродных водах. Нити, протянутые между ними, тонки. Словно бы меньше становится веры и сил, вынуждая скорее копить их, чем делиться и нести остальным, и об исследовании земель больше не говорят среди оставшихся здесь.
Такие островки не собрать под единой властью.
А Верховный король Нолдор – правитель Линдона. Нолдор ушли и с Келебримбором – отделившимся уже сразу и ищущим союза с гномами в предгорьях Мглистых, – и с Галадриэлью, недавно отправившейся вместе с супругом и собственным отрядом – тоже на Восток. Верховный король мог еще им приказать, но сомневался в том, что приказ будет услышан и принят. А если и будет – то скорее советом или призывом, и то в силу уважения лично к нему, Гил-Галаду, а не к титулу Верховного короля.
Просто потому, что время единства Эльдар, похоже, ушло невозвратно. Гил-Галад ощущает это течение неумолимого времени – или рока – которое является неотъемлемой частью Смертных земель. Они, не ушедшие в Валинор вовремя, почувствуют его сполна, как и было предсказано.
Они разделяются и растворяются, волны бьют о берега островков, размывая их. Мудрые не зря говорят, что судьбы Перворожденных предпеты, и бунт гордого Феанора – в который еще верит, возможно, кто-то из народа Келебримбора – ничего не мог изменить.
Впрочем... даже если Эльдар суждено однажды медленно исчезнуть отсюда вовсе, это тоже можно пережить с честью. Достоинство – то, чего даже отчаяние не должно отнимать, то, над чем даже оно не имеет власти. Он, Гил-Галад, будет и дальше обустраивать и укреплять Линдон, собирать осколки и помогать сохранить память, а при необходимости – и сражаться, появись у всего этого враг.
Гил-Галад смотрит на свои руки, лежащие на подолокотниках кресла. Пальцы не стиснуты, костяшки не побелели. Он думает об этом спокойно. Он просто делает такой выбор, несмотря ни на что – как сделал его, еще придя с растерянными белериандцами туда, где теперь выстроены город и гавань, только именно в этот час проговорив выбор словами.
Он погружается в дрему и думает, что, возможно, в этом и состоит наследство Верховных королей Нолдор, отца и деда.
Горе побежденным.
Горе побежденным.
Это древнее правило; побежденных не ждет ничего – даже если победители проявят милость.
Горе тем, кто остается жить после чужой победы.
В этот дом, прилепившийся в самом конце улицы между двумя особняками средней руки, приходили по одному.
В разное время.
Прикрывая головы, будто бы для защиты от палящего южного солнца. Ни у кого бы не вышло распознать гостей по одежде и облику – да к ним и не приглядывались.
Покидали этот дом так же, поодиночке.
После того, как пришли вести о поражении войск Мордора, на них пало оцепенение. Они не спасались нежеланием верить, потому что не верили ни во что. Они знали.
Некоторые убивали себя; другие решили ждать.
Следом за вестями пришел Гондор.
Внутри невзрачного дома обстановка невзрачна столь же. Роскошь и дороговизна были бы неуместны.
Собравшиеся – десяток человек – подходят к столу, установленному посредине.
Первый скидывает подобие капюшона.
У него узкое, стянутое морщинистой кожей лицо, и льдисто-серые глаза. Он смотрит не на остальных, а прямо перед собой.
Остальные не торопятся.
Никто из них не будет называть других по имени.
Гондор пришел не в блеске и величии – это было бы вынести даже легче, угрюмо глядя из тени – но в полном своем праве.
Правота заменяла им блеск, радость победы заменяла величие.
И они не хотели быть жестокими.
Гондор решил приручить блудных братьев.
– Верфи будут работать, как прежде, – еще молодой, густой голос. – Им не придет в голову что-то подозревать.
Старик кивает.
– Бумаги переданы назначенному наместнику, – узкая, как стилет, улыбка. – Разумеется, в должном количестве.
Старик кивает снова.
Они все говорят о том, как склонили головы, словно преодолев наследственную гордость. Но это лишь видимость.
Черное пламя не может погаснуть.
– Предки бы могли быть довольны вами.
– А вы? – говорит один, самый незначительный по положению из заговорщиков.
– А я, – спокойно отвечает старик, – дам вам сигнал, когда придет час.
На его поясе, скрытый до времени, висит ритуальный нож, которым морэдайн обрывают – по обычаю – жизни, не желая сдаваться дряхлости.
Горе побежденным.
Побежденные не ждут ничего – ничего больше не ценят.
И горе тем победителям, которые проявят к ним – таким – милость.
И даже получил призовые места, что приятно.
Здесь выложу причесанные варианты текстов.
Сами тексты - под картинками-"штампами".
Из них, пожалуй, только первый можно было бы ожидать от меня, зная, кто я по своему, так сказать, самоопределению (которое можно видеть в эпиграфе дневника). Но идеологические моменты не обязательно пихать везде и всюду, если подумать.
***Командир гарнизона недавно основанного форпоста поднялся с места, прикладывая сжатую в кулак руку к левой стороне груди.
Как и полагалось при появлении в любом поселении, крепости или сторожевом посте личного королевского представителя.
Знак на рукаве кожаной куртки – обычной одежды нолдорского разведчика: герб Короля в тонком золотом круге. Командиру – его звали Орэлиндо – доложили, едва различив нашивку у всадника, подъехавшего к стражам с вопросом. Не так уж часто доводилось встречать этот знак – но редкая и почетная служба была известна практически всем, признающим власть Короля.
Вошедшая – а королевским представителем была эльдэ, по облику скорее действительно разведчик, чем воин – сдержанно кивнула в ответном приветствии.
Орэлиндо не удивился. Женщины нолдор могли выбирать такие пути наравне с мужчинами, хоть и нечасто пользовались возможностью. Не все воспринимали их, как просто соратников, ведь любовь может приходить и во время войны – но привычка к такому положению дел уже была давней.
– Приветствую, леди.
– И тебе приветствие, командир. Как твоё имя? – осведомилась она, поправляя ремешок, удерживавший её черные волосы.
Орэлиндо назвал себя.
– Меня называют Алэль. И я всё же не леди.
– Так положено обращаться к королевскому представителю, леди Алэль, – Орэлиндо сохранял спокойствие. – В невоенной обстановке я и ты, возможно, говорили бы по-иному.
– Что же, пусть так. Но церемонии всё равно бесполезны, а я здесь по делу.
Алэль подошла ближе. Странное имя, хотя удобное в качестве прозвища – каковым, без сомнений, и было. Возможно, подумал командир, она – из тех, первых, вдохновлявших Исход рядом с Королем. Сам Орэлиндо был подростком тогда.
...как радовались они, узнав, что их вождь живым вынесен с поля битвы – радовались, хотя душа едва удерживалась в его теле искусством целителей, не желавших, как и все прочие, отпускать его в Мандос. Радовались, несмотря на то, что некоторые из его сыновей, рискуя жизнью спасавших отца, были тоже ранены тяжело. Но они дошли до свободных земель, они были готовы к сражениям, бедам и трудностям.
Они не были готовы к тому, что оставленные на том берегу – роптавшие и недовольные – дойдут через казавшиеся непроходимыми Льды.
Дошедшие были готовы драться столь же отчаянно, с сумрачной стойкостью, приобретенной в пути.
И их вождь – в венце Короля Нолдор – отказался от переговоров, и так же отказался его сводный брат – в почти до капли таком же, изготовленном наспех, венце.
Радость обернулась войной, и последняя надежда на переговоры погибла вместе со старшим сыном Короля – искренне надеявшимся на примирение, несмотря на всё. Случайная, должно быть, была смерть – но никто не хотел верить в случайности, и о разном шептались в обоих столицах.
Затяжная война выплеснулась за границу Синих гор на просторы Эндорэ.
И форпосты вроде этого были приметой войны.
– ...будут к утру.
– Я вполне в состоянии подождать, командир.
Королевскому представителю требовались особые карты – карты земель, не находящихся под рукой Короля. Но не владений его брата-соперника, а так называемых "земель под Тенью" – лежащих дальше, но начинавшихся как раз поблизости от форпоста, которым командовал Орэлиндо.
"Земли под Тенью" являлись враждебными по определению, но прямая угроза от них исходила реже, чем от соплеменников и союзных тому или другому Королевству синдар и лайквэнди.
Алэль заметила заинтересованный взгляд командира гарнизона.
– В чем состоит моё поручение, я сказать тебе не могу. Королевский приказ, – пояснила она, и смысл этого был понятен. Особая служба.
– Но это значит, что наша война... не заставила нас полностью забыть о другом? – осторожно спросил Орэлиндо.
Алэль медленно наклонила голову.
– Так. Король... помнит, – это было ей сказано тише. А Орэлиндо смог сопоставить это – с тем, что вопросы, заданные ему королевским представителем, касались и того, какие силы сосредоточены на рубежах – и что известно о перемещениях на границе, об организованной активности вероятных врагов. Кажется, командиру гарнизона нравилось то, что он сейчас понимал.
Но свои соображения высказывать напрямую королевскому представителю он не стал – не его это было дело.
– Я предоставлю тебе ночлег. А потом - пусть хранит тебя милость Валар, чтобы вернуться с успехом, – он не смог удержаться от фразы, даже поняв, что королевскому представителю та вряд ли будет по сердцу. Но "да осияет твой путь звезда" всё же не добавил.
Алэль усмехнулась коротко.
– Пусть другие надеются на милость Валар – мы её отвергли, уходя. И теперь можем надеяться только на себя, да на свои мечи.
– Это... не та надежда, – Орэлиндо высказал то, что и так было очевидно по построению фразы.
– Другой – нет, – Алэль дёрнула плечом, не изменившись в лице, но командиру гарнизона показалось – он заметил нечто, мелькнувшее в её глазах в этот миг.
Он кивнул.
– Я провожу тебя туда, где можно отдохнуть, леди.
"И всё-таки возвращайся. У кого-то из нас еще есть надежда - и звезды".
***Небольшая, скромно обставленная комната – ничего сверх необходимого. Эльдар, даже правители, не любят показную роскошь, в отличие от многих Людей. Окно – в которое открывается вид на залив – распахнуто, и сейчас сквозь него струится свежий морской ветер и звездный свет.
Звездный свет падает на лицо эльда, сидящего в кресле – своего соименника. "Свет звезд", Гил-Галад.
Он допоздна изучал карты, те самые, которые сейчас более-менее аккуратно лежат на столике, как раз для чего-то подобного предназначенном – а потом только делал вид, что изучает.
Необязательность сна приводит к тому, что от размышлений становится труднее уйти.
Гил-Галад, Верховный король Нолдор, сидит в кресле, опустив руки на подлокотники. Он внешне покоен; его глаза открыты. Его фигура наполовину освещена звездным светом, наполовину скрыта в мягкой темноте, обнимающей комнату.
Мысль посетила его сегодня, когда он склонялся над картами – размышляя и намечая, куда послать разведывательные патрули, какая область вообще исследована достаточно тщательно, и как устанавливать контакт с теми, кто уже живет в ближайших окрестностях Линдона. Его, с позволения сказать, владений. Вот именно тогда – глядя на очертания Линдона, на точку, обозначающую город и гавань, он и подумал об этом так... остро. Это было как стрела, невидимая, но засевшая внутри плотно, и нет такого лекаря, которому под силу бы ее вынуть. По крайней мере, сейчас, в эту ночь раздумий.
Верховный король Нолдор...
Верховный король народа, которого почти не осталось в Эндор. Который смешивался с местными жителями, несмотря на природную гордость – который таял в сражениях – который теперь, когда Проклятие снято, уже не был отрезан от возвращения в Валинор Благословенный.
Верховный король Эрейнион Гил-Галад, у которого уже не было "истинного" квэнийского имени – его Дом сделал многое для укрепления единства пришельцев и местных, еще в дни мира и славы, и его мать была дочерью правителя фалатрим. Он и жил-то в основном среди них, сознавая, что титул, доставшийся по смерти отца – насмешка, если Белерианд почти весь потерян, а сам он не в силах защитить тех, кто зовется его народом.
Он не думал, что вправе носить этот титул даже сейчас – и мог признаться в этом себе.
Он – правитель Линдона, собравший под свою руку тех, кого можно было назвать теперь "народом Белерианда", потому что их сплотила потеря земли, ставшей за долгие годы родной. Нолдор, синдар, немногочисленные "вольные" эльдар. Гил-Галад встал во главе не столько по праву старшего в роду потомков Финвэ, сколько потому, что знал – или полагал, что знает – что делать, и потому, что успел снискать уважение многих – правда, нолдор не были среди них в большинстве.
И тем не менее, он носит титул Верховного короля.
"...скорее всего, последний, кто носит" – почему-то от этой мысли в теплую ночь повеяло холодом.
Гил-Галад думает, что это имело смысл – в те самые дни славы.
Он почти не застал их, но может представить и вспомнить. Бдительно хранимые земли Белерианда, поделенные – за исключением замкнувшегося за Завесой Мелиан Дориата – между лордами Нолдор, связанные между собой, непрестанно ведущие обмен как тем, что создано трудом, так и сведениями. В иные годы, когда казалось, что мир установлен более чем прочно, некоторые даже задумывались об исследовании земель за Эред-Луин – организованном, в подлинном смысле этого слова исследовании – но война снова напоминала о себе.
Скорее единый, несмотря на имевшиеся между лордами противоречия, Белерианд.
Подобного больше не повторится.
Эндор за Синими горами оказался огромным – те самые широкие и пустые пространства, о которых грезили некогда многие из ушедших в Исход. Слишком широкие для немногих оставшихся. И не слишком пустые – можно было не принимать племена людей и авари в расчет, как нечто не вполне существенное, но только неразумный стал бы отворачиваться от того, что именно они были здесь в большинстве.
Гил-Галад слышал, что некоторые из синдар Дориата еще до Войны Гнева пересекли Мглистые горы и основали новое королевство среди местных лаиквэнди, однако верными сведениями слух еще не подтвердился.
Но даже если и так – Эльдар ныне лишь островки в чужеродных водах. Нити, протянутые между ними, тонки. Словно бы меньше становится веры и сил, вынуждая скорее копить их, чем делиться и нести остальным, и об исследовании земель больше не говорят среди оставшихся здесь.
Такие островки не собрать под единой властью.
А Верховный король Нолдор – правитель Линдона. Нолдор ушли и с Келебримбором – отделившимся уже сразу и ищущим союза с гномами в предгорьях Мглистых, – и с Галадриэлью, недавно отправившейся вместе с супругом и собственным отрядом – тоже на Восток. Верховный король мог еще им приказать, но сомневался в том, что приказ будет услышан и принят. А если и будет – то скорее советом или призывом, и то в силу уважения лично к нему, Гил-Галаду, а не к титулу Верховного короля.
Просто потому, что время единства Эльдар, похоже, ушло невозвратно. Гил-Галад ощущает это течение неумолимого времени – или рока – которое является неотъемлемой частью Смертных земель. Они, не ушедшие в Валинор вовремя, почувствуют его сполна, как и было предсказано.
Они разделяются и растворяются, волны бьют о берега островков, размывая их. Мудрые не зря говорят, что судьбы Перворожденных предпеты, и бунт гордого Феанора – в который еще верит, возможно, кто-то из народа Келебримбора – ничего не мог изменить.
Впрочем... даже если Эльдар суждено однажды медленно исчезнуть отсюда вовсе, это тоже можно пережить с честью. Достоинство – то, чего даже отчаяние не должно отнимать, то, над чем даже оно не имеет власти. Он, Гил-Галад, будет и дальше обустраивать и укреплять Линдон, собирать осколки и помогать сохранить память, а при необходимости – и сражаться, появись у всего этого враг.
Гил-Галад смотрит на свои руки, лежащие на подолокотниках кресла. Пальцы не стиснуты, костяшки не побелели. Он думает об этом спокойно. Он просто делает такой выбор, несмотря ни на что – как сделал его, еще придя с растерянными белериандцами туда, где теперь выстроены город и гавань, только именно в этот час проговорив выбор словами.
Он погружается в дрему и думает, что, возможно, в этом и состоит наследство Верховных королей Нолдор, отца и деда.
Горе побежденным.Горе побежденным.
Это древнее правило; побежденных не ждет ничего – даже если победители проявят милость.
Горе тем, кто остается жить после чужой победы.
В этот дом, прилепившийся в самом конце улицы между двумя особняками средней руки, приходили по одному.
В разное время.
Прикрывая головы, будто бы для защиты от палящего южного солнца. Ни у кого бы не вышло распознать гостей по одежде и облику – да к ним и не приглядывались.
Покидали этот дом так же, поодиночке.
После того, как пришли вести о поражении войск Мордора, на них пало оцепенение. Они не спасались нежеланием верить, потому что не верили ни во что. Они знали.
Некоторые убивали себя; другие решили ждать.
Следом за вестями пришел Гондор.
Внутри невзрачного дома обстановка невзрачна столь же. Роскошь и дороговизна были бы неуместны.
Собравшиеся – десяток человек – подходят к столу, установленному посредине.
Первый скидывает подобие капюшона.
У него узкое, стянутое морщинистой кожей лицо, и льдисто-серые глаза. Он смотрит не на остальных, а прямо перед собой.
Остальные не торопятся.
Никто из них не будет называть других по имени.
Гондор пришел не в блеске и величии – это было бы вынести даже легче, угрюмо глядя из тени – но в полном своем праве.
Правота заменяла им блеск, радость победы заменяла величие.
И они не хотели быть жестокими.
Гондор решил приручить блудных братьев.
– Верфи будут работать, как прежде, – еще молодой, густой голос. – Им не придет в голову что-то подозревать.
Старик кивает.
– Бумаги переданы назначенному наместнику, – узкая, как стилет, улыбка. – Разумеется, в должном количестве.
Старик кивает снова.
Они все говорят о том, как склонили головы, словно преодолев наследственную гордость. Но это лишь видимость.
Черное пламя не может погаснуть.
– Предки бы могли быть довольны вами.
– А вы? – говорит один, самый незначительный по положению из заговорщиков.
– А я, – спокойно отвечает старик, – дам вам сигнал, когда придет час.
На его поясе, скрытый до времени, висит ритуальный нож, которым морэдайн обрывают – по обычаю – жизни, не желая сдаваться дряхлости.
Горе побежденным.
Побежденные не ждут ничего – ничего больше не ценят.
И горе тем победителям, которые проявят к ним – таким – милость.
@темы: Арда, фесты-конкурсы, фикрайтерство
