Выменял совесть на инженерный калькулятор во втором классе начальной школы(С)
Написан был по старой идее, но на волне новой затеи - стихийного феста по типу "Британского флага", только вместо конкретной идеи условие задают данные "напарником" слова.
Название: Милая девочка
Автор: Серый Коршун
Персонажи/пейринг: Луна Лавгуд |(/) почти-не-загадочный-персонаж, упоминаются иные личности (ГГ, НЛ и т.п.)
Жанр: AU (в первую очередь. На текст, являющийся ее началом, можно посмотреть здесь), drama
Рейтинг: PG
Отказ: денег не беру
Размер: мини
Предупреждение: политика/война, намеки на гет
Комментарий: автор подозревает, что это - частично трава, особенно в той мере, в какой касается центрального взаимодействия.
Где-то около наследила песня "Милая девочка" группы Ночные Снайперы (*).
читать дальшеЕё здесь знают, как Амели Фрэнк - немного странную англичанку; впрочем, англичанки почти все - странные, так что на мадемуазель Фрэнк не слишком-то обращают внимание. Тем более, что мадемуазель Фрэнк - художница, этим вполне возможно объяснить замкнутость и мечтательный взгляд, а также экстравагантную форму одежды. Она собирает волосы на затылке в пучок с помощью карандаша, и иногда вынимает его прямо в автобусе, на котором следует из городка, где обосновалась какое-то время назад, в большой город, где слушает в университете курс искуствоведения. Вынимает - и пепельные волосы рассыпаются по плечам, закрывают лицо, а карандаш скользит по бумаге невесомыми штрихами. Она делает наброски пейзажей и людей, почти не глядя на них - однако безошибочно схватывая. Она странная, эта эмигрантка Амели Фрэнк, но талантливая. Так говорят те, кто мог видеть её рисунки - а она дарит их каждому, кто попросит.
Она такая открытая, такая безмятежная. Так думают те, кто ее видит мельком.
Ей нравится здесь, в городке, где так близко море, где ласковое солнце и где церковный шпиль - самая высокая точка, видная почти отовсюду. Ей нравится ездить в автобусе, рассматривать окрестности и попутчиков, хотя она, конечно же, могла бы перемещаться более быстрым способом. Она обнаружила, что это мерное движение помогает думать, а думать - необходимо, и думать отнюдь не о цветах и красках. У нее есть куда более важные дела, о которых те, кто знают ее как Амели Фрэнк, и не подозревают. Впрочем, им и не надо - они же... они же магглы.
Она чуть улыбается, наклонив голову и повернувшись к окну.
Это не их война.
Но в Амели Фрэнк, живущей среди магглов в городке на юге Франции, есть очень много от той, прежней Луны Лавгуд. Какой она была до августа девяносто восьмого. Какой она была бы, не сплетись узоры судьбы таким образом, что Луна родилась ведьмой - во-первых, и оказалась на строго определенной стороне баррикад - во-вторых.
Луна Лавгуд, второй аналитик штаба Сопротивления, смотрит в окно автобуса.
Она больше не улыбается. Она помнит, зачем она едет в город - не на учебу, которую посещает от случая к случаю, для поддержания легенды.
На шее покачивается талисман - голубовато-белый овальной формы полевой шпат, "лунный камень". Лунный.
Она говорит всем - своим соратникам по Сопротивлению - что нашла и зачаровала камень сама. И цепочка тоже нашлась, ведь все знают, что у Лавгуд до сих пор может заваляться множество самых разных вещей, хотя большинство странностей канули, как не были, вместе с отцом и отцовским журналом.
На самом деле, это подарок.
Разумеется, ему известно, кто она.
Луна думает об этом спокойно, кладет ладонь на стекло, чувствуя тепло солнца, впитавшееся в поверхность.
Она ведь тоже знает.
Луна вспоминает собрание, состоявшееся два дня назад - штаб Сопротивления постоянно меняет место пребывания, каждый раз для встреч используются новые комбинации условных знаков; и только памятная потертая монетка по-прежнему нагревается заранее, оповещая о скором появлении настоящего сигнала.
На этом собрании она вполне могла бы обо всём, наконец, рассказать.
На этом собрании Луна была с альбомом - её попросили показать рисунки, нехорошо же отказывать соратникам в том, в чем не отказываешь простым магглам. Альбом ходил по рукам, а сама Луна вычерчивала на разложенных перед ней картах другие линии. Начштаба Грэйнджер сосредоточенно курила, а главный целитель Лонгботтом переводил взгляды с одной на другую - словно никак не мог определиться, хотя при исполнении своих обязанностей куда чаще виделся именно с первой, и Луна давно уже вполне различала то, что может их связывать - при том, что ответственный за деятельность боевых групп Сопротивления Рональд Уизли тренирует бойцов за много миль отсюда. Это совершенно нормально. Образ жизни, который они ведут, располагает к подобному.
Луна обвела цель кружком, поймала и отразила улыбку целителя - солнечным зайчиком от зеркальца, не слишком-то яркого уже, с потемневшей от времени амальгамой. Но и такой улыбки хватило; и хорошо.
Ведь Луна могла обо всём рассказать - на этом собрании или любом из предыдущих, состоявшихся с середины зимы. А сейчас она едет в автобусе в город, и уже начинается лето. Полгода и девять встреч.
Она подсчитала - провалов и неудач за это время не стало больше.
Она констатировала, что не обогатилась полезной Сопротивлению информацией ни на йоту.
Просто встречи - в одном и том же кафе, за чашкой кофе. Она пьет латте, он предпочитает крепкий без сахара.
Луна с грустью думает, что знает столько совершенно бесполезного для других - чуть ли не с полсотни мелочей, которые можно понять о человеке спустя такие полгода, - и до сих пор не может понять хотя бы, насколько случайным это было с самого начала.
Луна смотрит в окно и не закрывает глаза - ей легко грезить и вспоминать, не смыкая век.
*
Из них никто не хотел признавать на словах, что Франция - это надолго. "Нужно перезимовать", - шутил Дин, кто-то следом подхватывал про перелетных фениксов, и заливисто хихикали Парвати и Лаванда, одетые уличными гадалками. Еще менее они хотели признавать зависимость от местного Министерства, давшего им право пребывания - только начштаба привычно хмурилась, прикуривая от палочки тогда еще куда более близкого ей Рона Уизли и кашляя с непривычки. Курить Гермиона начала как раз после эвакуации на континент.
Немногие выжившие из старшего поколения улыбались натянуто, одними губами. Но и они тоже спасались самоуверенностью.
Не всем повезло так, как Луне - нашедшей своё место практически сразу, не вынужденной быть постоянно в пути или менять место жительства через строго определенные промежутки времени. Ей было легко стать Амели Фрэнк, вписаться в не свой по рождению мир - неожиданно легко, но никто даже не удивлялся.
Со временем они всё признали, ко всему приспособились. С бельмом на глазу нельзя эффективно вести войну - а война продолжалась, как бы там ни было, даже если поле сражений несколько изменилось.
Луна хорошо знала, что ей надо делать.
Она не собиралась подводить тех, кого называла друзьями, и ловила юркую пташку смысла, всё норовящую ускользнуть.
Той первой зимой Луна иногда виделась с Невиллом по вечерам, он пил херес и никогда прямо не жаловался на пациентов или условия работы, только обиняками. Она оставалась с ним, чувствуя, что так нужно - особенно если ему не удавалось кого-то спасти; но в отличие от него, не умела жить местью.
Следующей зимой, более теплой, чем прошлая, Луна облюбовала уютное кафе в городе, куда ездила на учебу, не слишком далеко от зданий университета.
То самое кафе.
Она сидела за столиком у окна в тот день, ближе к вечеру, с горячим кофе и тетрадкой, куда записывала конспекты лекций.
Ей показалось, что она слышит знакомый голос. Луна вздрогнула.
Откуда-то из давних дней прокрались воспоминания об издевках в школе, о насмешках за странности - о надменных голосах соучеников; но нет, обладатель голоса, похоже, называл её "очаровательной мадемуазель" вполне всерьез.
Он повторил просьбу сесть напротив и осведомился, действительно ли свободно - мужской голос, довольно приятный и все-таки смутно знакомый.
Луна едва успела ухватить ускользающее воспоминание. О последнем годе учебы в Школе и особой комиссии, прибывшей к ним однажды.
Эти два голоса отличались достаточно - тем более, что тогда с ней говорили на родном английском, а сейчас на хорошем французском, куда лучшем, чем у неё самой. Но вот ритм и полутона подозрительно схожи, и трудно понять - это тот стиль, который не убирается ни тренировками, ни обороткой, особенно если и не желать этого, или просто случайное совпадение. Луна помотала головой и подняла взгляд от чашки с кофе.
Лицом он был не похож вовсе, как и предполагалось - но ей ли не знать, что лицо ничего не говорит в таких случаях.
Луна не боялась даже чащи Запретного Леса - не боялась и теперь. Она поразительно плохо умела бояться.
Тем более, она не была уверена даже наполовину - когда разрешила ему занять место рядом.
В тот, первый, день они даже не представились друг другу. Обмен любезностями и мало что значащая короткая беседа; вот только через два дня, когда Луна снова оказалась в кафе, он тоже был там. Словно бы ждал, хотя удивился при виде неё достаточно искренне.
Ричард и Амели, приятно познакомиться.
Фантом-воспоминание не отпускал Луну, и несколько раз за вечер она меняла решение - тот, не тот. Просто так он делает аккуратные глотки из всё той же чашки - или не просто так.
Пока он как ни в чем не бывало не достал из кармана строгого костюма кусок пергамента, и не выскользнула на длину ладони из рукава скрытая до того палочка. Быстрое движение, невербальное заклинание, и вместо одного куска перед ней лежали уже два - можно было подумать, что просто разрезанные ножом, если б кто-то, конечно, смотрел внимательно их на столик у окна, в углу.
Он не видел необходимости скрывать это от неё - он знал. Но Луна по-прежнему не боялась.
- Как вы поняли? - спросила она.
- Я однажды вас видел, мисс Фрэнк, - пожал он плечами. - Напишете здесь удобное для вас время, когда захотите; я отвечу, насколько оно подходит. К сожалению для вас, - приподнятый уголок губ, - у меня есть работа, требующая пристального внимания.
К сожалению для вас. Луна так и не поняла, какой именно из двух вариантов он имел в виду - её саму или Сопротивление; он с самого начала загадывал ей загадки, будто проверяя, достойна ли Луна называться одной из лучших выпускниц Рэйвенкло.
Разумеется, она написала на пергаменте время и дату. Через две недели они встретились снова; именно тогда он и подарил ей камень на серебряной цепочке.
Следящих и вредоносных чар Луна на талисмане не обнаружила.
*
Луна предусмотрительно перекусила перез отъездом парочкой ломтей хлеба с клубничным джемом; посиделки в кафе сегодня не планируется. Он встречает её у дверей, и они направляются в книжный магазин, который он собирался ей показать. Они почти как на экскурсии - Луна напоминает себе, что гражданская война продолжается, как бы там ни было, но такие моменты выпадают из общей ткани событий; а она и её спутник продолжают игру во взаимное неузнавание. Экскурсия в маггловский мир, который, даже будучи знаком, по-прежнему остается неуловимо-чужим - а всё-таки, как неожиданно замечает он, и в маггловском книжном магазине может найтись нечто интересное. Ей чудится заговорщическое подмигивание; конечно же, только чудится. Кем бы он ни был, это несолидно, даже если является подколкой в очередном раунде той же самой игры. Ей же, в конце-концов, известно, кто он.
- Недавно я приобрел пару книг в магическом квартале города, - его замечание настигает Луну, когда та укладывает в сумку, болтающуюся через плечо, иллюстрированное издание о древних животных, когда-то обитавших на Земле. Симпатия к странным созданиям у неё ещё порой дает знать о себе.
А ему должно быть известно, что магического квартала она избегает, по вполне понятным причинам - хотя до того он ни разу не воспользовался этим, только бросал намеки раз или другой.
- Они лежат у меня на местной квартире. Хотите... посмотреть? - он делает приглашающий жест, неширокий и ироничный.
- Да, - решительно кивает она. Что-то новое.
Он тоже кивает в ответ, и они сворачивают - идут пешком, не торопясь и молча. Уже неясно, когда обнаружилось, что им удобно рядом молчать. Идти недалеко, а затем - по лестнице на третий этаж; ничем особенным не отличающаяся от прочих дверь, коврик в прихожей, полумрак - только дверь он, естественно, запирает не ключом, а модифицированным заклинанием. Еще один жест - зажегся единственный магический светильник.
Всё само собой разумеется, очень хороший спектакль, можно похлопать в ладоши. Только книги - настоящие, не предлог и пролог, в этом можно быть уверенным, потому что ей уже не шестнадцать, да и он не похож на агитационный плакат, каких она насмотрелась когда-то. Они просто оба любят книги определенного рода, и он - несостоявшийся студент её факультета. Это может многое объяснить, возможно.
- Если мы перестанем делать вид, что никто ничего не знает, то будет легче, - неожиданно произносит Луна. Неожиданно для него; для нее это последствие решения, принятого еще по дороге.
Он оборачивается.
- Я в вас не ошибся, всё же. И, если вы заметили, как раз прошел ещё час.
В квартире по-прежнему не слишком-то светло, но Луна всё равно может видеть, как плывут и меняются черты лица - как оно становится точь-в-точь таким, каким ей запомнилось некогда, в ту единственную мимолетную встречу. Высокий лоб, твердые черты словно подернутого льдом, тщательно выбритого лица, почти половина седины в коротко стриженных, расчесанных на прямой пробор волосах, и неожиданно-живые карие глаза, рассматривающие её - в упор.
Они стоят посреди прихожей. На расстоянии пары шагов друг от друга - или враг от врага - или оба эти выражения в данный момент бессмысленны. Палочка Луны в той же сумке, где купленная только что книга, а его, надо полагать, в рукаве.
- Вы очень интересный человек, мисс, - он нарушает тишину своим голосом, с теми же оттенками и полутонами, но звучащим естественней, чем взятый взаймы у какого-то пожилого чиновника. - Признаться, сначала я не мог предположить, что все придет к этому, или даже к половине того.
- Действительно?.. - она очень быстро спрашивает. Её сердце бьется гулко и чуть чаще обычного. - Вы же всегда всё планируете заранее, так все знают.
Тот, кто и правда весьма известен, и не в хорошем смысле, своими планами и сетями, не отвечает. Тишина тянется и звенит, а Луне внезапно хочется ослепнуть сейчас - и не видеть с беспощадной ясностью того выражения, которое появилось на его лице. Она хотела бы найти какую-то щель, лазейку, как умела когда-то, чтобы сохранить это - чтобы не предавать себя - и других тоже не предавать. Она делает шаг, но останавливается, держит дистанцию - а он смотрит теперь чуть снисходительно, словно ждет, когда же наконец она сорвется и спросит - нечто вроде "когда вы начнете меня вербовать, мистер начальник Незримого Департамента?". Слова катаются на языке, но слишком очевидным становится тот ответ, которого он, разумеется, никогда открыто не даст.
И она просто приподнимается на цыпочках и целует его, почти по-детски, не так, как делают уже-женщины. Это дерзость, за которую вполне можно поплатиться - она уже не так наивна, как когда-то, чтобы не понимать, но позволяет себе побыть на несколько мгновений той, прежней.
Он усмехается, она чувствует эту усмешку - не только губами - но усмешка не злая. Снисходительная и удивленная, на его - сейчас - настоящем лице.
- Не шути, девочка. Не со мной.
- Я не шучу, - шепчет Луна, - мне было бы жалко этого не сделать.
- Даже несмотря на то, что я - убийца? - она не знала, сколько точно Авад на его палочке, но должны же они, действительно, быть.
Луна качает головой. Не повышает голоса.
- Из тех, кого я достаточно близко знаю, практически все - убийцы. В той или иной степени. Вы не так уж сильно отличаетесь.
Даже она сама - этого Луна не говорит, этого даже не видно в прозрачных глазах, но он всё равно поймет. Понимает.
И то, кем каждый из них мог бы стать – мёртвое тело на полу слабо освещенной съемной квартиры – теряет смысл окончательно, здесь и сейчас.
*
Возвращаться приходится поздно вечером, самым последним автобусом. Пассажиров так мало, что можно забраться на сидение с ногами, как можно удобнее. В прозрачных глазах проплывают недавние воспоминания, а на небе зажигаются звезды - одна за одной; их мириады, видимых и невидимых, а он говорил, что в следующий раз встретиться можно ближе к ночи на берегу моря, где очень хорошо наблюдать за небом. Она тоже любит смотреть на звезды. Разумеется, все зависит от того, найдется ли свободный день в следующие две недели - у второго аналитика Сопротивления и у главы разведслужбы Темного Лорда.
Расплата однажды наступит, думает Луна Лавгуд, однажды мат будет объявлен либо белым, либо черным; лунный камень, обостряющий восприятие и интуицию, покачивается на её шее. Она мысленно проводит пальцами по контуру лица этого несносного человека, и через несколько мгновений, почти незаметно, те же контуры начинает чертить на листе карандаш - верно и четко, как обычно бывает.
Она рисует его, зная, что уничтожит лист - зная, что если это увидит та же Гермиона, то не избежать неудобных вопросов - зная, что совершенно не знает, как распорядиться сокровищем, неожиданно полученным - зная, что он тоже не знает этого.
Она рисует то, чего не видела никогда. Словно эхо.
На карандашном наброске, сделанном Луной Лавгуд, Рудольф Лестранж - лет на двадцать моложе теперешнего - улыбается неожиданно мягкой улыбкой.
_____________________________________________
* - да, автор осведомлен, что песня не гетная, а фемслэшная, если что. Но это ничего не меняет.
Название: Милая девочка
Автор: Серый Коршун
Персонажи/пейринг: Луна Лавгуд |(/) почти-не-загадочный-персонаж, упоминаются иные личности (ГГ, НЛ и т.п.)
Жанр: AU (в первую очередь. На текст, являющийся ее началом, можно посмотреть здесь), drama
Рейтинг: PG
Отказ: денег не беру
Размер: мини
Предупреждение: политика/война, намеки на гет
Комментарий: автор подозревает, что это - частично трава, особенно в той мере, в какой касается центрального взаимодействия.
Где-то около наследила песня "Милая девочка" группы Ночные Снайперы (*).
читать дальшеЕё здесь знают, как Амели Фрэнк - немного странную англичанку; впрочем, англичанки почти все - странные, так что на мадемуазель Фрэнк не слишком-то обращают внимание. Тем более, что мадемуазель Фрэнк - художница, этим вполне возможно объяснить замкнутость и мечтательный взгляд, а также экстравагантную форму одежды. Она собирает волосы на затылке в пучок с помощью карандаша, и иногда вынимает его прямо в автобусе, на котором следует из городка, где обосновалась какое-то время назад, в большой город, где слушает в университете курс искуствоведения. Вынимает - и пепельные волосы рассыпаются по плечам, закрывают лицо, а карандаш скользит по бумаге невесомыми штрихами. Она делает наброски пейзажей и людей, почти не глядя на них - однако безошибочно схватывая. Она странная, эта эмигрантка Амели Фрэнк, но талантливая. Так говорят те, кто мог видеть её рисунки - а она дарит их каждому, кто попросит.
Она такая открытая, такая безмятежная. Так думают те, кто ее видит мельком.
Ей нравится здесь, в городке, где так близко море, где ласковое солнце и где церковный шпиль - самая высокая точка, видная почти отовсюду. Ей нравится ездить в автобусе, рассматривать окрестности и попутчиков, хотя она, конечно же, могла бы перемещаться более быстрым способом. Она обнаружила, что это мерное движение помогает думать, а думать - необходимо, и думать отнюдь не о цветах и красках. У нее есть куда более важные дела, о которых те, кто знают ее как Амели Фрэнк, и не подозревают. Впрочем, им и не надо - они же... они же магглы.
Она чуть улыбается, наклонив голову и повернувшись к окну.
Это не их война.
Но в Амели Фрэнк, живущей среди магглов в городке на юге Франции, есть очень много от той, прежней Луны Лавгуд. Какой она была до августа девяносто восьмого. Какой она была бы, не сплетись узоры судьбы таким образом, что Луна родилась ведьмой - во-первых, и оказалась на строго определенной стороне баррикад - во-вторых.
Луна Лавгуд, второй аналитик штаба Сопротивления, смотрит в окно автобуса.
Она больше не улыбается. Она помнит, зачем она едет в город - не на учебу, которую посещает от случая к случаю, для поддержания легенды.
На шее покачивается талисман - голубовато-белый овальной формы полевой шпат, "лунный камень". Лунный.
Она говорит всем - своим соратникам по Сопротивлению - что нашла и зачаровала камень сама. И цепочка тоже нашлась, ведь все знают, что у Лавгуд до сих пор может заваляться множество самых разных вещей, хотя большинство странностей канули, как не были, вместе с отцом и отцовским журналом.
На самом деле, это подарок.
Разумеется, ему известно, кто она.
Луна думает об этом спокойно, кладет ладонь на стекло, чувствуя тепло солнца, впитавшееся в поверхность.
Она ведь тоже знает.
Луна вспоминает собрание, состоявшееся два дня назад - штаб Сопротивления постоянно меняет место пребывания, каждый раз для встреч используются новые комбинации условных знаков; и только памятная потертая монетка по-прежнему нагревается заранее, оповещая о скором появлении настоящего сигнала.
На этом собрании она вполне могла бы обо всём, наконец, рассказать.
На этом собрании Луна была с альбомом - её попросили показать рисунки, нехорошо же отказывать соратникам в том, в чем не отказываешь простым магглам. Альбом ходил по рукам, а сама Луна вычерчивала на разложенных перед ней картах другие линии. Начштаба Грэйнджер сосредоточенно курила, а главный целитель Лонгботтом переводил взгляды с одной на другую - словно никак не мог определиться, хотя при исполнении своих обязанностей куда чаще виделся именно с первой, и Луна давно уже вполне различала то, что может их связывать - при том, что ответственный за деятельность боевых групп Сопротивления Рональд Уизли тренирует бойцов за много миль отсюда. Это совершенно нормально. Образ жизни, который они ведут, располагает к подобному.
Луна обвела цель кружком, поймала и отразила улыбку целителя - солнечным зайчиком от зеркальца, не слишком-то яркого уже, с потемневшей от времени амальгамой. Но и такой улыбки хватило; и хорошо.
Ведь Луна могла обо всём рассказать - на этом собрании или любом из предыдущих, состоявшихся с середины зимы. А сейчас она едет в автобусе в город, и уже начинается лето. Полгода и девять встреч.
Она подсчитала - провалов и неудач за это время не стало больше.
Она констатировала, что не обогатилась полезной Сопротивлению информацией ни на йоту.
Просто встречи - в одном и том же кафе, за чашкой кофе. Она пьет латте, он предпочитает крепкий без сахара.
Луна с грустью думает, что знает столько совершенно бесполезного для других - чуть ли не с полсотни мелочей, которые можно понять о человеке спустя такие полгода, - и до сих пор не может понять хотя бы, насколько случайным это было с самого начала.
Луна смотрит в окно и не закрывает глаза - ей легко грезить и вспоминать, не смыкая век.
*
Из них никто не хотел признавать на словах, что Франция - это надолго. "Нужно перезимовать", - шутил Дин, кто-то следом подхватывал про перелетных фениксов, и заливисто хихикали Парвати и Лаванда, одетые уличными гадалками. Еще менее они хотели признавать зависимость от местного Министерства, давшего им право пребывания - только начштаба привычно хмурилась, прикуривая от палочки тогда еще куда более близкого ей Рона Уизли и кашляя с непривычки. Курить Гермиона начала как раз после эвакуации на континент.
Немногие выжившие из старшего поколения улыбались натянуто, одними губами. Но и они тоже спасались самоуверенностью.
Не всем повезло так, как Луне - нашедшей своё место практически сразу, не вынужденной быть постоянно в пути или менять место жительства через строго определенные промежутки времени. Ей было легко стать Амели Фрэнк, вписаться в не свой по рождению мир - неожиданно легко, но никто даже не удивлялся.
Со временем они всё признали, ко всему приспособились. С бельмом на глазу нельзя эффективно вести войну - а война продолжалась, как бы там ни было, даже если поле сражений несколько изменилось.
Луна хорошо знала, что ей надо делать.
Она не собиралась подводить тех, кого называла друзьями, и ловила юркую пташку смысла, всё норовящую ускользнуть.
Той первой зимой Луна иногда виделась с Невиллом по вечерам, он пил херес и никогда прямо не жаловался на пациентов или условия работы, только обиняками. Она оставалась с ним, чувствуя, что так нужно - особенно если ему не удавалось кого-то спасти; но в отличие от него, не умела жить местью.
Следующей зимой, более теплой, чем прошлая, Луна облюбовала уютное кафе в городе, куда ездила на учебу, не слишком далеко от зданий университета.
То самое кафе.
Она сидела за столиком у окна в тот день, ближе к вечеру, с горячим кофе и тетрадкой, куда записывала конспекты лекций.
Ей показалось, что она слышит знакомый голос. Луна вздрогнула.
Откуда-то из давних дней прокрались воспоминания об издевках в школе, о насмешках за странности - о надменных голосах соучеников; но нет, обладатель голоса, похоже, называл её "очаровательной мадемуазель" вполне всерьез.
Он повторил просьбу сесть напротив и осведомился, действительно ли свободно - мужской голос, довольно приятный и все-таки смутно знакомый.
Луна едва успела ухватить ускользающее воспоминание. О последнем годе учебы в Школе и особой комиссии, прибывшей к ним однажды.
Эти два голоса отличались достаточно - тем более, что тогда с ней говорили на родном английском, а сейчас на хорошем французском, куда лучшем, чем у неё самой. Но вот ритм и полутона подозрительно схожи, и трудно понять - это тот стиль, который не убирается ни тренировками, ни обороткой, особенно если и не желать этого, или просто случайное совпадение. Луна помотала головой и подняла взгляд от чашки с кофе.
Лицом он был не похож вовсе, как и предполагалось - но ей ли не знать, что лицо ничего не говорит в таких случаях.
Луна не боялась даже чащи Запретного Леса - не боялась и теперь. Она поразительно плохо умела бояться.
Тем более, она не была уверена даже наполовину - когда разрешила ему занять место рядом.
В тот, первый, день они даже не представились друг другу. Обмен любезностями и мало что значащая короткая беседа; вот только через два дня, когда Луна снова оказалась в кафе, он тоже был там. Словно бы ждал, хотя удивился при виде неё достаточно искренне.
Ричард и Амели, приятно познакомиться.
Фантом-воспоминание не отпускал Луну, и несколько раз за вечер она меняла решение - тот, не тот. Просто так он делает аккуратные глотки из всё той же чашки - или не просто так.
Пока он как ни в чем не бывало не достал из кармана строгого костюма кусок пергамента, и не выскользнула на длину ладони из рукава скрытая до того палочка. Быстрое движение, невербальное заклинание, и вместо одного куска перед ней лежали уже два - можно было подумать, что просто разрезанные ножом, если б кто-то, конечно, смотрел внимательно их на столик у окна, в углу.
Он не видел необходимости скрывать это от неё - он знал. Но Луна по-прежнему не боялась.
- Как вы поняли? - спросила она.
- Я однажды вас видел, мисс Фрэнк, - пожал он плечами. - Напишете здесь удобное для вас время, когда захотите; я отвечу, насколько оно подходит. К сожалению для вас, - приподнятый уголок губ, - у меня есть работа, требующая пристального внимания.
К сожалению для вас. Луна так и не поняла, какой именно из двух вариантов он имел в виду - её саму или Сопротивление; он с самого начала загадывал ей загадки, будто проверяя, достойна ли Луна называться одной из лучших выпускниц Рэйвенкло.
Разумеется, она написала на пергаменте время и дату. Через две недели они встретились снова; именно тогда он и подарил ей камень на серебряной цепочке.
Следящих и вредоносных чар Луна на талисмане не обнаружила.
*
Луна предусмотрительно перекусила перез отъездом парочкой ломтей хлеба с клубничным джемом; посиделки в кафе сегодня не планируется. Он встречает её у дверей, и они направляются в книжный магазин, который он собирался ей показать. Они почти как на экскурсии - Луна напоминает себе, что гражданская война продолжается, как бы там ни было, но такие моменты выпадают из общей ткани событий; а она и её спутник продолжают игру во взаимное неузнавание. Экскурсия в маггловский мир, который, даже будучи знаком, по-прежнему остается неуловимо-чужим - а всё-таки, как неожиданно замечает он, и в маггловском книжном магазине может найтись нечто интересное. Ей чудится заговорщическое подмигивание; конечно же, только чудится. Кем бы он ни был, это несолидно, даже если является подколкой в очередном раунде той же самой игры. Ей же, в конце-концов, известно, кто он.
- Недавно я приобрел пару книг в магическом квартале города, - его замечание настигает Луну, когда та укладывает в сумку, болтающуюся через плечо, иллюстрированное издание о древних животных, когда-то обитавших на Земле. Симпатия к странным созданиям у неё ещё порой дает знать о себе.
А ему должно быть известно, что магического квартала она избегает, по вполне понятным причинам - хотя до того он ни разу не воспользовался этим, только бросал намеки раз или другой.
- Они лежат у меня на местной квартире. Хотите... посмотреть? - он делает приглашающий жест, неширокий и ироничный.
- Да, - решительно кивает она. Что-то новое.
Он тоже кивает в ответ, и они сворачивают - идут пешком, не торопясь и молча. Уже неясно, когда обнаружилось, что им удобно рядом молчать. Идти недалеко, а затем - по лестнице на третий этаж; ничем особенным не отличающаяся от прочих дверь, коврик в прихожей, полумрак - только дверь он, естественно, запирает не ключом, а модифицированным заклинанием. Еще один жест - зажегся единственный магический светильник.
Всё само собой разумеется, очень хороший спектакль, можно похлопать в ладоши. Только книги - настоящие, не предлог и пролог, в этом можно быть уверенным, потому что ей уже не шестнадцать, да и он не похож на агитационный плакат, каких она насмотрелась когда-то. Они просто оба любят книги определенного рода, и он - несостоявшийся студент её факультета. Это может многое объяснить, возможно.
- Если мы перестанем делать вид, что никто ничего не знает, то будет легче, - неожиданно произносит Луна. Неожиданно для него; для нее это последствие решения, принятого еще по дороге.
Он оборачивается.
- Я в вас не ошибся, всё же. И, если вы заметили, как раз прошел ещё час.
В квартире по-прежнему не слишком-то светло, но Луна всё равно может видеть, как плывут и меняются черты лица - как оно становится точь-в-точь таким, каким ей запомнилось некогда, в ту единственную мимолетную встречу. Высокий лоб, твердые черты словно подернутого льдом, тщательно выбритого лица, почти половина седины в коротко стриженных, расчесанных на прямой пробор волосах, и неожиданно-живые карие глаза, рассматривающие её - в упор.
Они стоят посреди прихожей. На расстоянии пары шагов друг от друга - или враг от врага - или оба эти выражения в данный момент бессмысленны. Палочка Луны в той же сумке, где купленная только что книга, а его, надо полагать, в рукаве.
- Вы очень интересный человек, мисс, - он нарушает тишину своим голосом, с теми же оттенками и полутонами, но звучащим естественней, чем взятый взаймы у какого-то пожилого чиновника. - Признаться, сначала я не мог предположить, что все придет к этому, или даже к половине того.
- Действительно?.. - она очень быстро спрашивает. Её сердце бьется гулко и чуть чаще обычного. - Вы же всегда всё планируете заранее, так все знают.
Тот, кто и правда весьма известен, и не в хорошем смысле, своими планами и сетями, не отвечает. Тишина тянется и звенит, а Луне внезапно хочется ослепнуть сейчас - и не видеть с беспощадной ясностью того выражения, которое появилось на его лице. Она хотела бы найти какую-то щель, лазейку, как умела когда-то, чтобы сохранить это - чтобы не предавать себя - и других тоже не предавать. Она делает шаг, но останавливается, держит дистанцию - а он смотрит теперь чуть снисходительно, словно ждет, когда же наконец она сорвется и спросит - нечто вроде "когда вы начнете меня вербовать, мистер начальник Незримого Департамента?". Слова катаются на языке, но слишком очевидным становится тот ответ, которого он, разумеется, никогда открыто не даст.
И она просто приподнимается на цыпочках и целует его, почти по-детски, не так, как делают уже-женщины. Это дерзость, за которую вполне можно поплатиться - она уже не так наивна, как когда-то, чтобы не понимать, но позволяет себе побыть на несколько мгновений той, прежней.
Он усмехается, она чувствует эту усмешку - не только губами - но усмешка не злая. Снисходительная и удивленная, на его - сейчас - настоящем лице.
- Не шути, девочка. Не со мной.
- Я не шучу, - шепчет Луна, - мне было бы жалко этого не сделать.
- Даже несмотря на то, что я - убийца? - она не знала, сколько точно Авад на его палочке, но должны же они, действительно, быть.
Луна качает головой. Не повышает голоса.
- Из тех, кого я достаточно близко знаю, практически все - убийцы. В той или иной степени. Вы не так уж сильно отличаетесь.
Даже она сама - этого Луна не говорит, этого даже не видно в прозрачных глазах, но он всё равно поймет. Понимает.
И то, кем каждый из них мог бы стать – мёртвое тело на полу слабо освещенной съемной квартиры – теряет смысл окончательно, здесь и сейчас.
*
Возвращаться приходится поздно вечером, самым последним автобусом. Пассажиров так мало, что можно забраться на сидение с ногами, как можно удобнее. В прозрачных глазах проплывают недавние воспоминания, а на небе зажигаются звезды - одна за одной; их мириады, видимых и невидимых, а он говорил, что в следующий раз встретиться можно ближе к ночи на берегу моря, где очень хорошо наблюдать за небом. Она тоже любит смотреть на звезды. Разумеется, все зависит от того, найдется ли свободный день в следующие две недели - у второго аналитика Сопротивления и у главы разведслужбы Темного Лорда.
Расплата однажды наступит, думает Луна Лавгуд, однажды мат будет объявлен либо белым, либо черным; лунный камень, обостряющий восприятие и интуицию, покачивается на её шее. Она мысленно проводит пальцами по контуру лица этого несносного человека, и через несколько мгновений, почти незаметно, те же контуры начинает чертить на листе карандаш - верно и четко, как обычно бывает.
Она рисует его, зная, что уничтожит лист - зная, что если это увидит та же Гермиона, то не избежать неудобных вопросов - зная, что совершенно не знает, как распорядиться сокровищем, неожиданно полученным - зная, что он тоже не знает этого.
Она рисует то, чего не видела никогда. Словно эхо.
На карандашном наброске, сделанном Луной Лавгуд, Рудольф Лестранж - лет на двадцать моложе теперешнего - улыбается неожиданно мягкой улыбкой.
_____________________________________________
* - да, автор осведомлен, что песня не гетная, а фемслэшная, если что. Но это ничего не меняет.
@темы: зохавает мозг, Рудольф Лестранж, мир Роулинг, фикрайтерство
-
-
05.07.2012 в 22:06Действительно, кто бы это мог быть?)
Кажется, если по чему я за то время, что почти не читаю фанфиков (особенно по ГП), и соскучилась, так это по AU-шкам и политическому джену)
И NC-17, но это уже другая история.Хороший текст, хорошая Луна. Забавно: одна моя любимая вымышленная героиня взяла имя другой...
-
-
05.07.2012 в 22:26Действительно, кто бы это мог быть?)
И правда что.
NC я как-то не пишу, так уж исторически сложилось, а политический джен - почему бы и не тряхнуть стариной. Если что я буду еще писать по Роулинг - так нечто в подобном духе, потому что иное и раньше не особо интересовало, не то что сейчас.
Спасибо за отзыв.) А Луну я сам люблю.